#Ирак@milinlovebot
Воспоминания сапера из Ирака. Часть 3
Начиненный взрывчаткой легковой автомобиль взлетел на воздух неподалеку от нашей базы, в центре Киркука, на шоссе, уходящем на север — в Эрбиль и дальше, к мирным курдским землям, не тронутым войной. Взрыв мы услышали в нашем укрепленном укрытии — он прогремел, как гром среди ясного неба жарким летним днем. Мы тут же облачились в боевое снаряжение и стали ждать группу сопровождения, так что, когда нам позвонили, уже были готовы выехать и начать расследование.
К тому времени, как мы прибыли, машина уже сгорела. Искореженный черный кузов, рама и двигатель еще дымились и не успели остыть. Иракские полицейские оцепили место происшествия и криками отгоняли прохожих. Меня всегда поражала обратная дихотомия — слияние двух, казалось бы, несовместимых вещей. Улица, где только что толпился народ и произошло ужасное злодеяние, вмиг опустела и затихла. А соседние кварталы, жившие до этого теракта мирной жизнью, превратились в бурлящий котел отчаянья и гнева.
Мы с Кастельманом начали расследование возле образовавшейся от взрыва воронки. Продырявленный во многих местах асфальт был мокрым от разных жидкостей — как технических, так и физиологических. Отброшенная взрывной волной рама автомобиля валялась в нескольких метрах от воронки. Все, что могло бы дать хоть какую-то зацепку для расследования — провода, переключатели, батареи аккумулятора, отпечатки пальцев, — все сгорело в пламени взрыва. Будь у нас побольше времени, мы могли бы отыскать остатки взрывчатых веществ и взять их на анализ. Но времени было в обрез.
Я начал осматривать стены близлежащих домов. В бетонной стене одного из них застряли осколки фрагмента стальной конструкции. В заборе метрах в тридцати от воронки торчала неразорвавшаяся минометная мина. Судя по форме и размеру, она, вероятнее всего, была выпущена из миномета калибра 130 или 155 мм. Мину просто выбросило взрывной волной. Перед уходом мы должны были извлечь ее и взорвать.
— Здесь воняет дерьмом, — заметил я. И в самом деле воняло.
— В этой стране, сэр, всюду воняет дерьмом, — откликнулся Кастельман.
Он прав. Но это не был обычный запах дерьма: пахло выхлопными газами дизельного двигателя, горелым мусором, потом, сажей и немытыми телами жителей немытого города. Такую смесь запахов мы ощущали ежедневно. Нет, все же это был настоящий запах дерьма. Человеческого.
— Взгляни-ка, — окликнул меня Кастельман. Он обнаружил останки людей, выбранных террористами в качестве мишени. Окровавленные рубашки и ботинки иракских полицейских. Из переднего кармана разорванных брюк одного торчит пачка потрепанных полуобгоревших купюр достоинством 250 динаров — его зарплата. Оторванные кисти рук и ступни. Несколько лужиц засыхающей крови. Запах не проходил, наоборот, ощущался все явственнее.
Быстро подсчитав оторванные руки, мы поняли, что убитых было, по меньшей мере, двое. И бог знает сколько еще раненых, подобранных товарищами, умирало или уже умерло в переполненной больнице. Иракские полицейские уже унесли основные фрагменты тел, так что никакие наши подсчеты не дали бы точных цифр. Да и вообще не стоило тратить на это время. Я продолжил осмотр.
В послеполуденном зное запах дерьма становился нестерпимым.
— Гляди, я нашел! — крикнул я Кастельману, который фотографировал место происшествия.
Прямо у моих ног лежал чей-то совершенно целый нижний отдел кишечника. Верхний отдел и прямая кишка были оторваны и разметаны вокруг, но толстый кишечник лежал передо мной целехонький, как будто я только что извлек его из полиэтиленового мешка с потрохами индейки, купленной для праздничного ужина в День благодарения. Аккуратный такой кишечник, начиненный переваренными остатками неизвестной пищи, которая стала последней.
Кастельман посмотрел, куда я показывал. Кишки воняли так, будто их поджаривали на сковороде.
Он покачал головой. Я покачал головой в ответ.
Мы пошли прочь, оставив эту набитую дерьмом толстую кишку печься на черном асфальте под палящим иракским летним солнцем.
Воспоминания сапера из Ирака. Часть 3
Начиненный взрывчаткой легковой автомобиль взлетел на воздух неподалеку от нашей базы, в центре Киркука, на шоссе, уходящем на север — в Эрбиль и дальше, к мирным курдским землям, не тронутым войной. Взрыв мы услышали в нашем укрепленном укрытии — он прогремел, как гром среди ясного неба жарким летним днем. Мы тут же облачились в боевое снаряжение и стали ждать группу сопровождения, так что, когда нам позвонили, уже были готовы выехать и начать расследование.
К тому времени, как мы прибыли, машина уже сгорела. Искореженный черный кузов, рама и двигатель еще дымились и не успели остыть. Иракские полицейские оцепили место происшествия и криками отгоняли прохожих. Меня всегда поражала обратная дихотомия — слияние двух, казалось бы, несовместимых вещей. Улица, где только что толпился народ и произошло ужасное злодеяние, вмиг опустела и затихла. А соседние кварталы, жившие до этого теракта мирной жизнью, превратились в бурлящий котел отчаянья и гнева.
Мы с Кастельманом начали расследование возле образовавшейся от взрыва воронки. Продырявленный во многих местах асфальт был мокрым от разных жидкостей — как технических, так и физиологических. Отброшенная взрывной волной рама автомобиля валялась в нескольких метрах от воронки. Все, что могло бы дать хоть какую-то зацепку для расследования — провода, переключатели, батареи аккумулятора, отпечатки пальцев, — все сгорело в пламени взрыва. Будь у нас побольше времени, мы могли бы отыскать остатки взрывчатых веществ и взять их на анализ. Но времени было в обрез.
Я начал осматривать стены близлежащих домов. В бетонной стене одного из них застряли осколки фрагмента стальной конструкции. В заборе метрах в тридцати от воронки торчала неразорвавшаяся минометная мина. Судя по форме и размеру, она, вероятнее всего, была выпущена из миномета калибра 130 или 155 мм. Мину просто выбросило взрывной волной. Перед уходом мы должны были извлечь ее и взорвать.
— Здесь воняет дерьмом, — заметил я. И в самом деле воняло.
— В этой стране, сэр, всюду воняет дерьмом, — откликнулся Кастельман.
Он прав. Но это не был обычный запах дерьма: пахло выхлопными газами дизельного двигателя, горелым мусором, потом, сажей и немытыми телами жителей немытого города. Такую смесь запахов мы ощущали ежедневно. Нет, все же это был настоящий запах дерьма. Человеческого.
— Взгляни-ка, — окликнул меня Кастельман. Он обнаружил останки людей, выбранных террористами в качестве мишени. Окровавленные рубашки и ботинки иракских полицейских. Из переднего кармана разорванных брюк одного торчит пачка потрепанных полуобгоревших купюр достоинством 250 динаров — его зарплата. Оторванные кисти рук и ступни. Несколько лужиц засыхающей крови. Запах не проходил, наоборот, ощущался все явственнее.
Быстро подсчитав оторванные руки, мы поняли, что убитых было, по меньшей мере, двое. И бог знает сколько еще раненых, подобранных товарищами, умирало или уже умерло в переполненной больнице. Иракские полицейские уже унесли основные фрагменты тел, так что никакие наши подсчеты не дали бы точных цифр. Да и вообще не стоило тратить на это время. Я продолжил осмотр.
В послеполуденном зное запах дерьма становился нестерпимым.
— Гляди, я нашел! — крикнул я Кастельману, который фотографировал место происшествия.
Прямо у моих ног лежал чей-то совершенно целый нижний отдел кишечника. Верхний отдел и прямая кишка были оторваны и разметаны вокруг, но толстый кишечник лежал передо мной целехонький, как будто я только что извлек его из полиэтиленового мешка с потрохами индейки, купленной для праздничного ужина в День благодарения. Аккуратный такой кишечник, начиненный переваренными остатками неизвестной пищи, которая стала последней.
Кастельман посмотрел, куда я показывал. Кишки воняли так, будто их поджаривали на сковороде.
Он покачал головой. Я покачал головой в ответ.
Мы пошли прочь, оставив эту набитую дерьмом толстую кишку печься на черном асфальте под палящим иракским летним солнцем.