К фильму Марии Певчих (иноагент, конечно) о 90-х можно относиться по-разному, но важно немного другое — само начало дискуссии об эпохе, во многом породившей нашу свинцовую современность. Ведь кроме мема-страшилки «хотите как в 90-е» или, напротив, заплачек о «свободной России прошлого, что мы потеряли», вдумчивого и серьезного переосмысления произошедшего нет до сих пор (спойлер: в фильме его нет тоже).
Стране и по сей день так никто вменяемо и не объяснил, откуда взялись олигархи, на каких основаниях они владеют тем, чем владеют, почему у Чечни и чеченцев особый и неизъяснимый статус, куда делись народные деньги и накопления, а главное — кто во всем этом виноват. Даже корни нынешнего украинского конфликта берут начало в 90-х (см. Беловежские соглашения). Но вместо взрослых ответов на взрослые вопросы нация каждый раз получает лишь протухший и несъедобный суповой набор из кричалок, лозунгов, свистелок и перделок.
Возможно, дело в том, что 90-е — одна из самых стыдных эпох в русской истории. И у каждого эта история своя. И стыд тоже свой. Честному либералу сложно не стыдиться времени, когда нагло и открыто фальсифицируют выборы, а законно избранный парламент расстреливают из танков. Честному патриоту невозможно не стыдиться времени, когда весь патриотизм можно было описать набором иллюстраций к книгам Чезаре Ломброзо. Посмотрите хотя бы на фото генерала Лебедя или коммуниста Анпилова. Впрочем, и либерализм тоже.
Я сам прекрасно помню 90-е, хотя и был еще ребенком. Потому что такое время нельзя забыть, его можно только переосмыслить или проработать, словно психологическую травму. И это вдвойне важно — ведь психологическую травму тогда получила целая страна. Нация воинов умудрилась проиграть войну горстке ничтожных бандитов. Нация литераторов всерьез создавала искусство, которое признал бы дегенеративным даже самый прогрессивный современный художник.
Мне лично 90-е запомнились вполне четким и конкретным образом. Для меня это время, когда ты выходишь с ранцем в школу и первое, что видишь у подъезда, — это обгеренного мудака, сидящего на кортах. Существо раскачивается в такт порывам ветра и что-то совсем по-звериному бормочет. К счастью, обгеренный мудак через пару лет сдох, и дорога до школы стала куда приятнее и точно безопаснее. Помнится, его смерти тогда радовались всем подъездом. Даже родная мать, и та — радовалась его смерти.
Для моей же семьи 90-е стали уникальным временем, когда получаешь зарплату не деньгами, а продукцией. Мой отец работал начальником котельной на консервном заводе, так что вся квартира была заставлена банками с томатным соусом. Помню, мать тогда изобрела с дюжину уникальных блюд с томатным соусом: от супов до едва ли не десертов.
К счастью, питались мы тогда не одним только соусом. Банки иногда удавалось обменивать на нормальную еду у тех счастливчиков, что работали на мясокомбинате и молокозаводе. Но потом стало еще хуже — консервный закрылся, закрылись и мясокомбинат с молокозаводом. Как мы тогда не умерли с голоду, одному Богу известно. Но так жили примерно все: родственники, друзья, соседи. И совершенно точно никто из них не был в этом виноват. И уж тем более — никто из них этого не заслужил. Просто русский народ, по меткому замечанию реформаторов из 90-х, «не вписался в рынок».
Потому спустя 20 лет, когда я смотрю на все эти истории про удивительные приключения Чубайсов, Абрамовичей и прочих итальянцев в России, я даже не испытываю ненависти или ресентимента. Мое искреннее чувство точнее всего описал рэпер Бабангида, и, скорее всего, оно запрещено на территории Российской Федерации. Так что пока я оставлю его при себе. Надежно спрячу от чужих черных глаз где-то глубоко под сердцем.
Рано или поздно травмы 90-х в России будут переосмыслены и проработаны всерьез. И совсем не в иноагентских фильмах. Этот гештальт давно пора закрыть. Всей нацией.
Стране и по сей день так никто вменяемо и не объяснил, откуда взялись олигархи, на каких основаниях они владеют тем, чем владеют, почему у Чечни и чеченцев особый и неизъяснимый статус, куда делись народные деньги и накопления, а главное — кто во всем этом виноват. Даже корни нынешнего украинского конфликта берут начало в 90-х (см. Беловежские соглашения). Но вместо взрослых ответов на взрослые вопросы нация каждый раз получает лишь протухший и несъедобный суповой набор из кричалок, лозунгов, свистелок и перделок.
Возможно, дело в том, что 90-е — одна из самых стыдных эпох в русской истории. И у каждого эта история своя. И стыд тоже свой. Честному либералу сложно не стыдиться времени, когда нагло и открыто фальсифицируют выборы, а законно избранный парламент расстреливают из танков. Честному патриоту невозможно не стыдиться времени, когда весь патриотизм можно было описать набором иллюстраций к книгам Чезаре Ломброзо. Посмотрите хотя бы на фото генерала Лебедя или коммуниста Анпилова. Впрочем, и либерализм тоже.
Я сам прекрасно помню 90-е, хотя и был еще ребенком. Потому что такое время нельзя забыть, его можно только переосмыслить или проработать, словно психологическую травму. И это вдвойне важно — ведь психологическую травму тогда получила целая страна. Нация воинов умудрилась проиграть войну горстке ничтожных бандитов. Нация литераторов всерьез создавала искусство, которое признал бы дегенеративным даже самый прогрессивный современный художник.
Мне лично 90-е запомнились вполне четким и конкретным образом. Для меня это время, когда ты выходишь с ранцем в школу и первое, что видишь у подъезда, — это обгеренного мудака, сидящего на кортах. Существо раскачивается в такт порывам ветра и что-то совсем по-звериному бормочет. К счастью, обгеренный мудак через пару лет сдох, и дорога до школы стала куда приятнее и точно безопаснее. Помнится, его смерти тогда радовались всем подъездом. Даже родная мать, и та — радовалась его смерти.
Для моей же семьи 90-е стали уникальным временем, когда получаешь зарплату не деньгами, а продукцией. Мой отец работал начальником котельной на консервном заводе, так что вся квартира была заставлена банками с томатным соусом. Помню, мать тогда изобрела с дюжину уникальных блюд с томатным соусом: от супов до едва ли не десертов.
К счастью, питались мы тогда не одним только соусом. Банки иногда удавалось обменивать на нормальную еду у тех счастливчиков, что работали на мясокомбинате и молокозаводе. Но потом стало еще хуже — консервный закрылся, закрылись и мясокомбинат с молокозаводом. Как мы тогда не умерли с голоду, одному Богу известно. Но так жили примерно все: родственники, друзья, соседи. И совершенно точно никто из них не был в этом виноват. И уж тем более — никто из них этого не заслужил. Просто русский народ, по меткому замечанию реформаторов из 90-х, «не вписался в рынок».
Потому спустя 20 лет, когда я смотрю на все эти истории про удивительные приключения Чубайсов, Абрамовичей и прочих итальянцев в России, я даже не испытываю ненависти или ресентимента. Мое искреннее чувство точнее всего описал рэпер Бабангида, и, скорее всего, оно запрещено на территории Российской Федерации. Так что пока я оставлю его при себе. Надежно спрячу от чужих черных глаз где-то глубоко под сердцем.
Рано или поздно травмы 90-х в России будут переосмыслены и проработаны всерьез. И совсем не в иноагентских фильмах. Этот гештальт давно пора закрыть. Всей нацией.
