Полковник Нестеров видит перед собой причину странного грохота в наушниках — кратер разрушенного блока АЭС:

«Покореженные и скрученные сизоватые потолочные балки перекрытий. Черные обугленные кирпичные обломки. Вьющийся от них дымок и яркое свечение по периметру конструкции. Впечатление варящейся стали в доменной печи»

Пролетев разрушенный 4-й энергоблок, полковник Нестеров замечает, что грохот в наушниках уменьшается и вскоре затихает.

«Наступила гнетущая тишина осмысления происшедшего», — вспоминает он.

— Прибор зашкалило, — произносит бортовой техник.

«Шкала его показаний отградуирована до 500 рентген в час. (В 25 миллионов раз выше естественного уровня — прим.) Можно представить, какой уровень радиации был на земле! Температура за бортом +65°», — вспоминает Борис Нестеров.

Полковники Нестеров и Серебряков тщетно пытаются найти с воздуха городской стадион, на который им приказано приземлиться. Они ищут его над центром Припяти, тогда как он расположен чуть ближе к атомной станции.

Исходив воздушное пространство над городом вдоль и поперек, они решают садиться у некого здания с государственным флагом: «Там-то должны знать, где находится этот злополучный стадион!»

Вертолет Ми-8МТ садится рядом с цветочной клумбой и транспарантом «Союз нерушимый». Здание с флагом оказывается горисполкомом Припяти.

В этот момент из него выходит начальник штаба ВВС военного округа Николай Антошкин.

— Товарищ генерал-майор, 51-й гвардейский… — начинает свой доклад командир вертолетного полка Серебряков.

— Александр Иванович, давай без формальностей. Как долетели?

Втроем военные проходят ко главе Правительственной комиссии Борису Щербине.

— Ну что? Не испугаются ваши летчики летать над реактором, увидев, что там творится? — спрашивает он.

— Вот сам командир полка только что прибыл из Афганистана, — отвечает начальник штаба Николай Антошкин. — Полковник Серебряков боевой летчик и опытный командир. Он первым и полетит на реактор, а за ним пойдут все его ребята.

— Нужно закупорить взорвавшийся реактор сверху, — объясняет Щербина, — С земли к нему не подобраться. На вертолетчиков вся надежда.

Обсудив с руководством тонкости выполнения задания с особым акцентом на безопасности полетов, командир вертолетного полка Александр Серебряков лично вылетает на разведку полетной трассы и отработку маневра захода на цель.

Боли у пострадавших, доставленных в Московскую клиническую больницу № 6, становятся невыносимыми. Кожа, обожженная радиацией, покрывается волдырями. Они лопаются и обнажают кровоточащую плоть.

Обезболивающие уколы дают лишь кратковременную передышку.

На этот день в Припяти запланирован пробег «Здоровье». Одна из учительниц звонит в горком КПСС:

— Я утром детей всех собираю в школу.

Секретарь горкома Анелия Перковская отвечает, что вокруг все уже кричат об эвакуации.

— Какая эвакуация, ребята? — удивляется учительница. — Ведь у нас сегодня пробег «Здоровье»!

Полковники авиации Нестеров и Серебряков все-таки перелетают от горисполкома на стадион, куда им изначально было приказано приземлиться. Как только они выключают двигатели, их окружают горожане.

«Многие везут в детских колясках грудных детей. Очередной нонсенс! В голове не укладывается эта наша беспечность. Ведь у меня из-под несущего винта клубится пыль, отбрасываемая тягой около 12 тонн! Грунт стадиона заражен (в полдень мы вынуждены были его покинуть из-за повышения фона на грунте до 11 рентген в час). А ведь это — город атомщиков. Они просто обязаны знать обо всех этих а-, β- и γ-излучениях, их опасном действии на организм. Беспечность, неграмотность, неготовность поражают. Люди не знали, с чем они столкнулись», — негодует Борис Нестеров.

Члены комиссии решают лично пролететь над реактором. В вертолет садятся и её руководители Борис Щербина и Валерий Легасов.

Все замолкают и всматриваются в иллюминаторы.

— А что это там за малиновое свечение? — звучит негромкий вопрос Щербины.

— Это смерть, — отвечает Легасов.

Первый вертолет с грузом песка и карбида бора, который должен замедлить реакцию, вылетает к Чернобыльской АЭС. За штурвалом — лично командир вертолетного полка Александр Серебряков.

Полковник Борис Нестеров поднимает в воздух вертолет с двумя экспертами-криминалистами. Им поручено провести съемку взорвавшегося реактора «по всем правилам судебной фотографии».

Капитан Валерий Евтушенко (на снимке) держит в руках фотоаппараты «Зенит» и «Киев», а за видеосъемку отвечает капитан Виктор Лукашенко.

Криминалист Валерий Евтушенко успевает снять несколько фотографий горящего энергоблока с высоты птичьего полета.

«Я глянул в иллюминатор и увидел, что находится внутри реактора — раскаленная желто-красная масса, как в мартеновской печи или в жерле вулкана», — вспоминает Евтушенко.

Командир эскадрильи вертолетного полка Юрий Яковлев делает свой первый из десятков сегодняшних вылетов на реактор с грузом песка и карбида бора. Вот как он об этом вспоминает.

…При выходе на боевой курс бортовой техник доложил, что прибор радиационной разведки зашкаливает на максимальном диапазоне. Дал команду выключить его и забыть о нем. При подлете к 4-му блоку открылась страшная картина: развороченный реактор, груда искореженного бетона и металла. Кругом разбросаны куски графитовых стержней. Внутри разрушенного блока видна кипящая лава горящих радиоактивных материалов. Блистера были открыты, и в кабину «пахнуло» жаром, как от доменной печи. Борттехник сбросил первый мешок точно в центр, и сразу оттуда вылетело облако пыли. Быстро закрыли блистера, прочихались, и на второй заход.

Во дворе медсанчасти стоят четыре автобуса «Икарус» для отправки в аэропорт Киева еще 106 пострадавших от радиации. Сюда же стекаются их близкие, как правило — жёны.

«Они стояли молча, переживая каждая свое, но что это было за молчание! В нем всё сплелось: боль, надежда, безнадежность, тревога, ожидание», — вспоминает зампред исполкома Александр Эсаулов.

Радиационная обстановка в районе больницы быстро ухудшается. Из неё срочно выписывают всех подряд, даже рожениц.

На ступеньках больницы сидит беременная женщина и низким голосом, по-звериному, стонет.

— Отвезти нельзя? — спрашивает зампред исполкома Александр Эсаулов главврача Владимира Печерицу.

— Все машины грязные (зараженные — прим.) донельзя. За ней вот-вот муж должен приехать.

Молчаливая толпа родственников неожиданно взрывается криками:

— Коля!.. Коленька!.. Сергей!.. Иван где? Ваня! Братан! Валя! Иван! Ванечка! Как же мы без тебя?.. Игоречек! Сынок! Иван!!! Где ты?

Александр Эсаулов видит, что это из больницы в полосатых пижамах выходят пострадавшие пожарные, инженеры и рабочие. Они жадно всматриваются в толпу, надеясь увидеть знакомые лица.

Объявляется посадка пациентов в автобусы, которые повезут их в аэропорт Киева.

«Заголосили провожавшие женщины. Я сказал: „Бабы, рано нас хороните“. Откровенно говорю, думал — жить будем. Не для всех мой оптимизм оправдался», — вспоминает зам. главного инженера Анатолий Дятлов.

Один пожарный из Полесского ругается с санитарками — наотрез отказывается ехать в Москву:

— Нечего мне там делать! Я отлично себя чувствую! Мне домой надо!

Зампред исполкома Александр Эсаулов силой тащит его в автобус. Ему помогает главврач Владимир Печерица. По дороге он тихим доверительным тоном втолковывает парню:

— Пацан ты несчастный, тебе еще жить и жить, детей надо делать, здоровых советских пожарных. Тебя в лучшую клинику страны везут, а ты упираешься, балда ты эдакая!

Начальница узла связи Припяти Людмила Селенко протягивает диктору городского радио Нине Мельник вырванный из блокнота листок с текстом. Нина заходит в студию.

От того, что ей сейчас придётся прочитать, она будет плакать даже через 10 лет.