3D Bioprinting Solutions
Стартапов в высокотехнологичных отраслях в России немного. Есть какое-то количество IT-стартапов, но за пределами IT ледяная пустыня — такая картина в голове у среднего человека. По большей части это впечатление верное. Но иногда мы просто не в курсе.
Одна из самых горячих тем последнего десятилетия — 3D-биопринтинг. В фудтехе с помощью биопринтинга хотят создать доступное искусственное мясо (речь о мясе из клеток животных, а не растений, как у Beyond Meat), а в медицине — печатать целые органы на замену из клеток самого пациента. Биопринтингом занимаются уже десятки компаний, а стоимость печати за десять лет упала на два порядка.
Наиболее острая потребность в биопринтерах испытывает медицина: доноров всегда не хватает. Печатать твердые ткани (кости, хрящи) можно и на Земле, а вот с мягкими проблема: в условия гравитации они схлопываются под собственным весом, превращаясь в лужицу. Решение проблемы — печать в космосе.
В середине прошлого года американцы отправили на МКС биопринтер 3D BioFabrication Facility, совместно разработанный компаниями Techshot и nScrypt. На BFF провели ряд испытаний, одно из последних — распечатали клетки сердца. Про американский биопринтер рассказывают Bloomberg и крупные ютуб-каналы.
Но на своем сайте Techshot называет BFF «первым американским биопринтером в космосе». Такая формулировка объясняется тем, что с 2018-м на МКС уже испытывается биопринтер от российский лаборатории 3D Bioprinting Solutions. Это дочерняя компания компания «Инвитро», она существует с 2013 года, но относительно известной после появления биопринтера на МКС. Теперь она фигурирует в списках топовых биопринтинговых компаний (1, 2), а в специализированной прессе о ней пишут «maybe we are not talking about 3dbio nearly as much as we should». Управляющий партнер 3dbio Юсеф Хесуани Юсеф Хесуани дает интересные интервью и убежден, что когда технологии биопечати придут в медицину (в 2025-2030), работающие в этой нише компании станут единорогами.
#биопринтинг
Стартапов в высокотехнологичных отраслях в России немного. Есть какое-то количество IT-стартапов, но за пределами IT ледяная пустыня — такая картина в голове у среднего человека. По большей части это впечатление верное. Но иногда мы просто не в курсе.
Одна из самых горячих тем последнего десятилетия — 3D-биопринтинг. В фудтехе с помощью биопринтинга хотят создать доступное искусственное мясо (речь о мясе из клеток животных, а не растений, как у Beyond Meat), а в медицине — печатать целые органы на замену из клеток самого пациента. Биопринтингом занимаются уже десятки компаний, а стоимость печати за десять лет упала на два порядка.
Наиболее острая потребность в биопринтерах испытывает медицина: доноров всегда не хватает. Печатать твердые ткани (кости, хрящи) можно и на Земле, а вот с мягкими проблема: в условия гравитации они схлопываются под собственным весом, превращаясь в лужицу. Решение проблемы — печать в космосе.
В середине прошлого года американцы отправили на МКС биопринтер 3D BioFabrication Facility, совместно разработанный компаниями Techshot и nScrypt. На BFF провели ряд испытаний, одно из последних — распечатали клетки сердца. Про американский биопринтер рассказывают Bloomberg и крупные ютуб-каналы.
Но на своем сайте Techshot называет BFF «первым американским биопринтером в космосе». Такая формулировка объясняется тем, что с 2018-м на МКС уже испытывается биопринтер от российский лаборатории 3D Bioprinting Solutions. Это дочерняя компания компания «Инвитро», она существует с 2013 года, но относительно известной после появления биопринтера на МКС. Теперь она фигурирует в списках топовых биопринтинговых компаний (1, 2), а в специализированной прессе о ней пишут «maybe we are not talking about 3dbio nearly as much as we should». Управляющий партнер 3dbio Юсеф Хесуани Юсеф Хесуани дает интересные интервью и убежден, что когда технологии биопечати придут в медицину (в 2025-2030), работающие в этой нише компании станут единорогами.
#биопринтинг
Made in Space
Космос — быстрорастущая отрасль объемом уже около $400 млрд. Скоро будет исчисляться триллионами. В медийном поле основное внимание оттягивают на себя производители ракет и космических кораблей (SpaceX, Blue Origin, Virgin Galactic). Но есть и другие интересные компании, которые готовят почву для создания внеземной экономики.
Одна из таких компаний — Made in Space. Это пока еще стартап, основан в 2010 году. Ключевой проект — Archinaut, спутник с робоманипулятором и 3D-принтером для печати и сборки объектов прямо в космосе. Для чего это может пригодиться? Made in Space рассчитывает, что в будущем будет строить в космосе структуры километрового масштаба. А в ближайшей перспективе — солнечные панели для спутников. Даже в сложенном состоянии панели занимают много места. Если не запускать их с Земли, а печатать в космосе, панели можно сделать большего размера и дешевле. Испытания Archinaut запланированы на 2022 год, на это Made in Space получила от NASA $73,7 млн.
Помимо Archinaut, Made in Space экспериментирует с производством в космосе оптоволокна. При печати в условиях микрогравитации образуется образуется меньше кристаллов, и такое оптоволокно обладает на один-два порядка лучшими характеристиками. С 2014 года 3D-принтер Made in Space произвел на борту МКС около 200 объектов.
#космос
Космос — быстрорастущая отрасль объемом уже около $400 млрд. Скоро будет исчисляться триллионами. В медийном поле основное внимание оттягивают на себя производители ракет и космических кораблей (SpaceX, Blue Origin, Virgin Galactic). Но есть и другие интересные компании, которые готовят почву для создания внеземной экономики.
Одна из таких компаний — Made in Space. Это пока еще стартап, основан в 2010 году. Ключевой проект — Archinaut, спутник с робоманипулятором и 3D-принтером для печати и сборки объектов прямо в космосе. Для чего это может пригодиться? Made in Space рассчитывает, что в будущем будет строить в космосе структуры километрового масштаба. А в ближайшей перспективе — солнечные панели для спутников. Даже в сложенном состоянии панели занимают много места. Если не запускать их с Земли, а печатать в космосе, панели можно сделать большего размера и дешевле. Испытания Archinaut запланированы на 2022 год, на это Made in Space получила от NASA $73,7 млн.
Помимо Archinaut, Made in Space экспериментирует с производством в космосе оптоволокна. При печати в условиях микрогравитации образуется образуется меньше кристаллов, и такое оптоволокно обладает на один-два порядка лучшими характеристиками. С 2014 года 3D-принтер Made in Space произвел на борту МКС около 200 объектов.
#космос
Самое лучшее время на фондовом рынке
На фондовом рынке наконец-то наступает самое благословенное время — акции полетели вниз, словно с обрыва. Морские буровики вообще торгуются по таким ценам, словно эта индустрия вот-вот прекратит существование: Transocean — $1,51 (последние пять лет стоила в районе $10, до 2015-го — $40-50), Diamond Offshore — $1,66 (последние пять лет — $10-20, до 2015-го — $50+).
Такие возможности возникают нечасто. Самое время вспомнить мой ноябрьский пост «Простой способ заработать на фондовом рынке 100-500%»:
https://teleg.eu/igorgarin/125
Несколько дополнений:
1. Высока вероятность, что это не кратковременная коррекция. И тогда чрезмерно торопиться с вхождением не стоит. Но и пытаться поймать самое дно тоже дохлый номер.
2. Рынок обожает сюрпризы в духе «войди на дне и получи второе, третье, пятое дно бесплатно».
3. Мы привыкли к быстрым кризисам с восстановлением за несколько лет. Но история знает крахи, после которых восстановление занимало десятилетия: США после Великой депрессии, Япония после 1991 года.
#инвестиции
На фондовом рынке наконец-то наступает самое благословенное время — акции полетели вниз, словно с обрыва. Морские буровики вообще торгуются по таким ценам, словно эта индустрия вот-вот прекратит существование: Transocean — $1,51 (последние пять лет стоила в районе $10, до 2015-го — $40-50), Diamond Offshore — $1,66 (последние пять лет — $10-20, до 2015-го — $50+).
Такие возможности возникают нечасто. Самое время вспомнить мой ноябрьский пост «Простой способ заработать на фондовом рынке 100-500%»:
https://teleg.eu/igorgarin/125
Несколько дополнений:
1. Высока вероятность, что это не кратковременная коррекция. И тогда чрезмерно торопиться с вхождением не стоит. Но и пытаться поймать самое дно тоже дохлый номер.
2. Рынок обожает сюрпризы в духе «войди на дне и получи второе, третье, пятое дно бесплатно».
3. Мы привыкли к быстрым кризисам с восстановлением за несколько лет. Но история знает крахи, после которых восстановление занимало десятилетия: США после Великой депрессии, Япония после 1991 года.
#инвестиции
Как инвестировать в морских перевозчиков
В предыдущем посте я написал, что наступающий кризис (если это действительно кризис, а не кратковременная коррекция) может стать золотым временем для инвестирования на фондовом рынке. А какие компании могут выиграть в текущей рыночной ситуации?
Самые очевидные кандидаты — танкерные компании. Страны Персидского залива объявили о наращивании добычи. За первые двое суток этой недели были зафрахтованы 25 VLCC (Very Large Crude Carriers), а тариф поднялся выше $300 000.
Как объект инвестирования морские перевозки выглядят несексуально. Но у этой отрасли есть минимум две хорошие стороны:
1. Высокая цикличность. Отрасль регулярно проходит через один тот же цикл: в хорошие времена судовладельцы судорожно наращивают тоннаж, это создает избыток предложения, цены идут вниз, суда приходится списывать, сокращение тоннажа создает дефицит, цены идут вверх, судовладельцы опять начинают наращивать флот... Цена акций в нижней и верхней точках может отличаться даже не в разы, а на порядок.
2. Небольшое число ключевых переменных. В IT-отрасли переменных много, и некоторые из них не поддаются количественной оценке (оценить способности условного Сатьи Наделлы или Марка Цукерберга можно только после долгого наблюдения — за это время акции могут вырасти до небес). В морских перевозках ключевых переменных немного:
— Предложение тоннажа: динамика строительства новых судов за последние несколько лет, текущее состояние, динамика на ближайшие 3-5 лет (backlog of newbuilds).
— Спрос на тоннаж (тарифы, зафрахтованный тоннаж): текущее состояние, динамика за последние годы и прогноз на ближайшие 3-5 лет.
— Отток (demolitions): динамика утилизации судов за последние несколько лет и прогноз на ближайшие 3-5 лет.
— Спрос и предложение на перевозимый товар. Значение имеют не только объемы, но и география: добываемую на своей территории нефть США могут гонять по нефтепроводам, а импортируемую надо возить танкерами.
— Цена топлива.
— Сезонность.
— Другие рыночные силы (пример: IMO 2020 Regulation обязывает сокращать выбросы, что подталкивает судовладельцев модернизировать флот).
— Данные о конкретной компании: сегмент рынка, состав и возраст флота, финансы, качество менеджмента и его планы.
Но не стоит заблуждаться: несмотря на меньшее число переменных, делать деньги на инвестициях в морских перевозчиков тоже непросто. Нужен хороший анализ и железная выдержка. Если ошибешься, можно десять лет просидеть в убытках.
#инвестиции
В предыдущем посте я написал, что наступающий кризис (если это действительно кризис, а не кратковременная коррекция) может стать золотым временем для инвестирования на фондовом рынке. А какие компании могут выиграть в текущей рыночной ситуации?
Самые очевидные кандидаты — танкерные компании. Страны Персидского залива объявили о наращивании добычи. За первые двое суток этой недели были зафрахтованы 25 VLCC (Very Large Crude Carriers), а тариф поднялся выше $300 000.
Как объект инвестирования морские перевозки выглядят несексуально. Но у этой отрасли есть минимум две хорошие стороны:
1. Высокая цикличность. Отрасль регулярно проходит через один тот же цикл: в хорошие времена судовладельцы судорожно наращивают тоннаж, это создает избыток предложения, цены идут вниз, суда приходится списывать, сокращение тоннажа создает дефицит, цены идут вверх, судовладельцы опять начинают наращивать флот... Цена акций в нижней и верхней точках может отличаться даже не в разы, а на порядок.
2. Небольшое число ключевых переменных. В IT-отрасли переменных много, и некоторые из них не поддаются количественной оценке (оценить способности условного Сатьи Наделлы или Марка Цукерберга можно только после долгого наблюдения — за это время акции могут вырасти до небес). В морских перевозках ключевых переменных немного:
— Предложение тоннажа: динамика строительства новых судов за последние несколько лет, текущее состояние, динамика на ближайшие 3-5 лет (backlog of newbuilds).
— Спрос на тоннаж (тарифы, зафрахтованный тоннаж): текущее состояние, динамика за последние годы и прогноз на ближайшие 3-5 лет.
— Отток (demolitions): динамика утилизации судов за последние несколько лет и прогноз на ближайшие 3-5 лет.
— Спрос и предложение на перевозимый товар. Значение имеют не только объемы, но и география: добываемую на своей территории нефть США могут гонять по нефтепроводам, а импортируемую надо возить танкерами.
— Цена топлива.
— Сезонность.
— Другие рыночные силы (пример: IMO 2020 Regulation обязывает сокращать выбросы, что подталкивает судовладельцев модернизировать флот).
— Данные о конкретной компании: сегмент рынка, состав и возраст флота, финансы, качество менеджмента и его планы.
Но не стоит заблуждаться: несмотря на меньшее число переменных, делать деньги на инвестициях в морских перевозчиков тоже непросто. Нужен хороший анализ и железная выдержка. Если ошибешься, можно десять лет просидеть в убытках.
#инвестиции
ДМС для физлиц — большой рынок, который ждет своего героя
Виктор Лавренко занимается хорошим делом — создает удобную и недорогую страховку недвижимости. Хочется пожелать ему удачи.
А вот еще один сегмент рынка, который давно ждет своего героя, — добровольное медицинское страхование для физлиц. Однажды попробовав качественную платную медицину, отказаться от нее уже трудно. Но медицина обходиться дорого. Психологически проще один раз заплатить за страховку, чем посещать кассу при каждом визите в клинику. Вот только физлицам недоступны условия, которыми наслаждаются обладатели корпоративных ДМС:
— Многие страховые вообще не продают ДМС физлицам.
— Набор клиник и услуг хуже, чем у корпоративных клиентов.
— По корпоративной страховке можно пойти в любую клинику (и даже в несколько разных по одной и той же проблеме). Физлицам же предлагают прикрепиться к одной конкретной клинике.
Уровень проникновения ДМС все еще низкий, а рынок огромный. Хорошо бы и на этот рынок нашелся свой Виктор Лавренко.
#медицина
Виктор Лавренко занимается хорошим делом — создает удобную и недорогую страховку недвижимости. Хочется пожелать ему удачи.
А вот еще один сегмент рынка, который давно ждет своего героя, — добровольное медицинское страхование для физлиц. Однажды попробовав качественную платную медицину, отказаться от нее уже трудно. Но медицина обходиться дорого. Психологически проще один раз заплатить за страховку, чем посещать кассу при каждом визите в клинику. Вот только физлицам недоступны условия, которыми наслаждаются обладатели корпоративных ДМС:
— Многие страховые вообще не продают ДМС физлицам.
— Набор клиник и услуг хуже, чем у корпоративных клиентов.
— По корпоративной страховке можно пойти в любую клинику (и даже в несколько разных по одной и той же проблеме). Физлицам же предлагают прикрепиться к одной конкретной клинике.
Уровень проникновения ДМС все еще низкий, а рынок огромный. Хорошо бы и на этот рынок нашелся свой Виктор Лавренко.
#медицина
Один из подписчиков спросил, что я думаю по поводу «наступления цифрового тоталитаризма» (отслеживание заболевших по геолокации, обязательные селфи с геометками в Польше и т.п.). Использовать слово «тоталитаризм» пока было бы преувеличением, но движение в эту сторону неизбежно. Правило «если народ между свободой и безопасностью выбирает безопасность, он теряет и то и другое» устарело.
Намеки на то, что это правило обречено, появились 20 лет назад, когда Россия и США начали всерьез бороться с исламистами. Дудаев еще в 1995-м угрожал Москве грязной бомбой в Измайловском парке, а исламисты пытались приобрести или разработать оружие массового поражения как минимум с 1998 года. Когда такие разрушительные технологии становятся доступны широкому кругу стран, это неприятно, но преодолимо: государства обычно действуют действуют рационально и уравновешивают друг друга. Намного хуже, когда они оказываются в руках одиночек, сект или террористических организаций. Одиночки непредсказумы, а лидеры подпольных организаций, даже если мыслят рационально, могут быть заинтересованы в нанесении вреда как враждебным, так и собственным странам.
Любые технологии со временем дешевеют и демократизируются. Вряд ли короновирус разработали специально — но в будущем такой сценарий куда более вероятен. С развитием синтетической биологии, нано- и других потенциально опасных технологий мы придем к ситуации, когда буквально один человек или небольшая организация смогут угрожать всему миру. В такой ситуации цифровой тоталитаризм может оказаться единственным способом выживания.
Намеки на то, что это правило обречено, появились 20 лет назад, когда Россия и США начали всерьез бороться с исламистами. Дудаев еще в 1995-м угрожал Москве грязной бомбой в Измайловском парке, а исламисты пытались приобрести или разработать оружие массового поражения как минимум с 1998 года. Когда такие разрушительные технологии становятся доступны широкому кругу стран, это неприятно, но преодолимо: государства обычно действуют действуют рационально и уравновешивают друг друга. Намного хуже, когда они оказываются в руках одиночек, сект или террористических организаций. Одиночки непредсказумы, а лидеры подпольных организаций, даже если мыслят рационально, могут быть заинтересованы в нанесении вреда как враждебным, так и собственным странам.
Любые технологии со временем дешевеют и демократизируются. Вряд ли короновирус разработали специально — но в будущем такой сценарий куда более вероятен. С развитием синтетической биологии, нано- и других потенциально опасных технологий мы придем к ситуации, когда буквально один человек или небольшая организация смогут угрожать всему миру. В такой ситуации цифровой тоталитаризм может оказаться единственным способом выживания.
Когда все закончится, многие задумаются, как снизить риски новых пандемий. Одна из идей, которая может прийти в голову, — ускорить переход на искусственные мясо, яйца и молоко. Сейчас эти технологии развивают из соображений снижения цен, сокращения выбросов и заботы о животных (кадры с одной из американских ферм, тяжелое зрелище). С этого года может добавиться еще один фактор — уменьшить вероятность возникновения следующей эпидемии. Животные на современных фермах содержатся в огромных количествах и в страшной тесноте. Болезни регулярно выкашивают миллионы кур и свиней, но за пределами отрасли это мало кого волнует. Теперь может внезапно начать волновать.
Пандемия заставит многие государства и организации задуматься, как избежать повторения таких неприятностей в будущем. Но в основном будут готовиться к прошлой войне. О других рисках мало кто задумается. А что это за риски?
Один из рисков — тотальная зависимость всего и вся от интернета и облачных серверов. Фильмы и музыка — в стриминговых сервисах. Игры идут в том же направлении. Софт — по подписке или в облаках. Рабочие файлы — в облачных хранилищах. Торренты умирают. Популярные мессенджеры все клиент-серверные.
Если исчезнет доступ к зарубежной инфраструктуре, проблемы будут у всех — от пиццерий, которые пользуются облаками Google, Microsoft и Amazon, до учителей, которым нужны Zoom, Dnevnik.ru и Uchi.ru.
Из-за чего может исчезнуть доступ? Самый вероятный сценарий — война. Или просто обострение отношений. Что за этим следует, все уже видели, но это была лишь демоверсия. В случае действительно сильного кризиса Google, Microsoft, Amazon, Apple заставят выключить инфраструктуру в приказном порядке, не считаясь с экономическими потерями. Это может звучать фантастично, но таковы уж экстремальные сценарии — они кажутся невероятными до тех пор, пока не случаются.
Люди, которые за все хорошее против всего плохого, говорят, что избегать войн очень просто: надо вести себя прилично, по-европейски, внедрить демократию и не ссориться с соседями. Но так говорят или дураки, или пропагандисты.
Государства созданы для войны. Это их основная функция. Государства воюют между собой постоянно (в экономике, спорте, культуре, киберпространстве), иногда переходя в горячую фазу с применением вооружений. Экономика и благополучие жителей — не самоцель, это лишь средство.
Демократия по существу ничего не меняет. Демократические государства воюют между собой столь же охотно, что доказали еще изобретатели демократии греки. Миф «демократии между собой не воюют» целиком основан на опыте после 1945 года. Горячих войн между демократиями в этот период было мало просто потому, что почти все демократии находились и продолжают находиться под влиянием одной сверхдержавы и/или имеют общего врага.
Злая воля власть предержащих повышает агрессивность внешней политики. Но государство — это нечто большее, чем просто власть и все население. Большие коллективы обладают свойством эмерджентности. У государств и крупных компаний может быть своя повестка, не совпадающая или частично совпадающая с повесткой тех, кто, как считается, принимает окончательные решения (среди тех, кто убежден в наличии собственной повестки у больших организаций есть такой известный практик, как Михаил Фридман из «Альфы»).
Если большие организации действительно обладают собственной повесткой, почему этому есть так мало свидетельств? Отдельный нейрон вряд ли подозревает о существовании мозга. Мы не можем взаимодействовать с толпой, природой, рынком или государством как единым целым — только с отдельными элементами и проявлениями.
Один из рисков — тотальная зависимость всего и вся от интернета и облачных серверов. Фильмы и музыка — в стриминговых сервисах. Игры идут в том же направлении. Софт — по подписке или в облаках. Рабочие файлы — в облачных хранилищах. Торренты умирают. Популярные мессенджеры все клиент-серверные.
Если исчезнет доступ к зарубежной инфраструктуре, проблемы будут у всех — от пиццерий, которые пользуются облаками Google, Microsoft и Amazon, до учителей, которым нужны Zoom, Dnevnik.ru и Uchi.ru.
Из-за чего может исчезнуть доступ? Самый вероятный сценарий — война. Или просто обострение отношений. Что за этим следует, все уже видели, но это была лишь демоверсия. В случае действительно сильного кризиса Google, Microsoft, Amazon, Apple заставят выключить инфраструктуру в приказном порядке, не считаясь с экономическими потерями. Это может звучать фантастично, но таковы уж экстремальные сценарии — они кажутся невероятными до тех пор, пока не случаются.
Люди, которые за все хорошее против всего плохого, говорят, что избегать войн очень просто: надо вести себя прилично, по-европейски, внедрить демократию и не ссориться с соседями. Но так говорят или дураки, или пропагандисты.
Государства созданы для войны. Это их основная функция. Государства воюют между собой постоянно (в экономике, спорте, культуре, киберпространстве), иногда переходя в горячую фазу с применением вооружений. Экономика и благополучие жителей — не самоцель, это лишь средство.
Демократия по существу ничего не меняет. Демократические государства воюют между собой столь же охотно, что доказали еще изобретатели демократии греки. Миф «демократии между собой не воюют» целиком основан на опыте после 1945 года. Горячих войн между демократиями в этот период было мало просто потому, что почти все демократии находились и продолжают находиться под влиянием одной сверхдержавы и/или имеют общего врага.
Злая воля власть предержащих повышает агрессивность внешней политики. Но государство — это нечто большее, чем просто власть и все население. Большие коллективы обладают свойством эмерджентности. У государств и крупных компаний может быть своя повестка, не совпадающая или частично совпадающая с повесткой тех, кто, как считается, принимает окончательные решения (среди тех, кто убежден в наличии собственной повестки у больших организаций есть такой известный практик, как Михаил Фридман из «Альфы»).
Если большие организации действительно обладают собственной повесткой, почему этому есть так мало свидетельств? Отдельный нейрон вряд ли подозревает о существовании мозга. Мы не можем взаимодействовать с толпой, природой, рынком или государством как единым целым — только с отдельными элементами и проявлениями.
Миф о постиндустриальной экономике
Чем хороши кризисы — они быстро расставляют все на свои места. В обычное время некоторые догмы бронебойны. Их невозможно ставить под сомнение — никто слушать не будет. Но в кризис мифы, державшиеся годами и десятилетиями, рассыпаются за недели. Один из таких мифов — о постиндустриальной экономике.
Согласно этому мифу, значительная часть мира уже несколько десятилетий живет в постиндустриальной эпохе. Промышленность перестала быть признаком развитой страны, в экономике преобладает сектор услуг, а самым главным фактором развития стал человеческий капитал. Утратившим промышленность странам предлагается смириться и переключиться на услуги, в которых у них есть преимущества.
На самом деле никакой постиндустриальной экономики нет и никогда не было. Роль промышленности не снизилась — снизилось число занятых в ней людей (то есть выросла производительность) плюс произошло географическое перераспределение предприятий (наибольшее количество сконцентрировалось в Китае). Преобладание услуг в ВВП над промышленностью обманчиво: часть сектора услуг работает на обслуживание промышленности, а часть не является жизненно важной. Если завтра исчезнут соцсети, мир не обрушится. А без стали, нефти, комбайнов и поездов — очень может быть. В кризисной ситуации (война, эпидемия) наличие собственной промышленности вообще становится вопросом выживания.
Еще важнее роль промышленности для внешней торговли. Экспорт — это, то обеспечивает приток денег в страну. Экспорт над импортом обычно преобладает у стран с сильной промышленностью и/или богатых ресурсами. Услуги для экспорта приспособлены хуже: в услугах медленнее растет производительность труда, они хуже масштабируются, а порой вообще не поддаются экспорту.
К чему ведет деиндустриализация можно посмотреть на примере бывшей мастерской мира Великобритании. За вычетом Лондона, который паразитирует на деньгах русских олигархов и арабских шейхов, сегодня это самое бедное место Западной Европы.
А что человеческий капитал? Под человеческим капиталом в первую очередь имеют в виду образование и здравоохранение. Развивать образование, безусловно, полезно, но недостаточно. Связь между образованием и богатством страны не такая уж и прямая. Можно быть небогатой страной с относительно образованным населением (Россия). Можно быть очень богатой страной с гораздо менее образованным населением (богатые нефтью арабские страны). А можно быть богатой страной с развитой промышленностью, но заметно меньшей долей выпускников вузов, чем у стран с сопоставимым индексом человеческого капитала (Швейцария).
Так называемая экономика знаний двигается вперед небольшим числом самых лучших умов. Но они откуда они берутся? Исторически последовательность всегда была такая: сначала военные победы и накопление капитала, а потом появляются исключительные мозги и страна становится мировым лидером в науках и технологиях. Золотой век Греции случился после победы над персами, золотой век арабов — после создания халифата, для Англии пиковым в науке и технологиях был период XVIII — начало XX века (владычица морей и мастерская мира), для Германии — вторая половина XIX и первая половина XX (создание империи и попытки экспансии). СССР и Америка прошли по тому же пути. В СССР пик в науке и технологиях в пришелся на 60-е годы, после победы во Второй мировой войне. Америка стала безальтернативным магнитом для лучших мозгов мира после Первой мировой войны, а с завершением Второй мировой этот тренд стал еще сильнее.
Чем хороши кризисы — они быстро расставляют все на свои места. В обычное время некоторые догмы бронебойны. Их невозможно ставить под сомнение — никто слушать не будет. Но в кризис мифы, державшиеся годами и десятилетиями, рассыпаются за недели. Один из таких мифов — о постиндустриальной экономике.
Согласно этому мифу, значительная часть мира уже несколько десятилетий живет в постиндустриальной эпохе. Промышленность перестала быть признаком развитой страны, в экономике преобладает сектор услуг, а самым главным фактором развития стал человеческий капитал. Утратившим промышленность странам предлагается смириться и переключиться на услуги, в которых у них есть преимущества.
На самом деле никакой постиндустриальной экономики нет и никогда не было. Роль промышленности не снизилась — снизилось число занятых в ней людей (то есть выросла производительность) плюс произошло географическое перераспределение предприятий (наибольшее количество сконцентрировалось в Китае). Преобладание услуг в ВВП над промышленностью обманчиво: часть сектора услуг работает на обслуживание промышленности, а часть не является жизненно важной. Если завтра исчезнут соцсети, мир не обрушится. А без стали, нефти, комбайнов и поездов — очень может быть. В кризисной ситуации (война, эпидемия) наличие собственной промышленности вообще становится вопросом выживания.
Еще важнее роль промышленности для внешней торговли. Экспорт — это, то обеспечивает приток денег в страну. Экспорт над импортом обычно преобладает у стран с сильной промышленностью и/или богатых ресурсами. Услуги для экспорта приспособлены хуже: в услугах медленнее растет производительность труда, они хуже масштабируются, а порой вообще не поддаются экспорту.
К чему ведет деиндустриализация можно посмотреть на примере бывшей мастерской мира Великобритании. За вычетом Лондона, который паразитирует на деньгах русских олигархов и арабских шейхов, сегодня это самое бедное место Западной Европы.
А что человеческий капитал? Под человеческим капиталом в первую очередь имеют в виду образование и здравоохранение. Развивать образование, безусловно, полезно, но недостаточно. Связь между образованием и богатством страны не такая уж и прямая. Можно быть небогатой страной с относительно образованным населением (Россия). Можно быть очень богатой страной с гораздо менее образованным населением (богатые нефтью арабские страны). А можно быть богатой страной с развитой промышленностью, но заметно меньшей долей выпускников вузов, чем у стран с сопоставимым индексом человеческого капитала (Швейцария).
Так называемая экономика знаний двигается вперед небольшим числом самых лучших умов. Но они откуда они берутся? Исторически последовательность всегда была такая: сначала военные победы и накопление капитала, а потом появляются исключительные мозги и страна становится мировым лидером в науках и технологиях. Золотой век Греции случился после победы над персами, золотой век арабов — после создания халифата, для Англии пиковым в науке и технологиях был период XVIII — начало XX века (владычица морей и мастерская мира), для Германии — вторая половина XIX и первая половина XX (создание империи и попытки экспансии). СССР и Америка прошли по тому же пути. В СССР пик в науке и технологиях в пришелся на 60-е годы, после победы во Второй мировой войне. Америка стала безальтернативным магнитом для лучших мозгов мира после Первой мировой войны, а с завершением Второй мировой этот тренд стал еще сильнее.
Где могла бы быть русская Калифорния
В России давно пытаются создать аналог(и) Кремниевой долины. На сегодня есть две попытки: Иннополис и Сколково. В Сколково многое получилось, хотя широко это не освещается, что огорчает инсайдеров.
У Сколково и Иннополиса есть многие слагаемые успеха: деньги, кадры, инфраструктура, близость к крупным экономическим центрам. Но нет и никогда не будет калифорнийского климата, моря и гор. А это важно для многих людей. Особенно для таких капризных созданий, как сотрудники технологических компаний.
Где есть подходящие природные условия?
— Крым: недостаточно тепло, логистически неудобно, слабая инфраструктура.
— Сочи: тепло, частично есть инфраструктура, но мало места — город и так задыхается от тесноты.
Варианты исчерпаны? Нет, Сочи подойдет, если посмотреть на него в более широком контексте. Исторически Сочи и Абхазия были единым регионом. И (до Кавказской войны) были заселены одними и теми же племенами, что до сих пор видно по сочинским топонимам. В Сочи нет места, но Сочи + Абхазия — другое дело.
Упоминание Абхазии как потенциальной площадки под технологический центр может прозвучать как безумие. Захочет ли этого Абхазия? Как быть с санкциями? Кто будет инвестировать в непризнанную республику, на которую претендует вассал США? В какую копеечку это влетит? Безопасно ли строить технологический центр на неспокойной границе?
Все эти проблемы преодолимы. Просто мы забыли, что такое по-настоящему пассионарная власть, способная мыслить масштабно и далеко вперед.
Чтобы сделать из Абхазии русскую Калифорнию, для начала надо будет договориться с местными элитами (чтобы помогали, а не тормозили процесс) и удовлетворить местную молодежь (чтобы не было желающих бегать с автоматами по лесам). Элиты интересуют политические гарантии и свой кусок от экономического бума, а молодежь — возможность получить высокооплачиваемую работу, а не роль уборщиков и охранников.
Скорее всего, Абхазия уже давно бы вошла в состав России, если бы не шизофреническая политика Кремля. С одной стороны, Россия помогла Абхазии отбиться от Грузии еще в начале 1990-х и поддерживала ее с тех пор, с другой — до 2008 года держала запрет на торговлю и транспортные связи.
Из-за этого отношение к России в Абхазии сложное. Выжить сами они не смогут ни в военном, ни в экономическом плане (бюджет на 50-70% наполняется вливаниями из России), но память о том, что их бросили одних, изгладится нескоро.
Демографически Абхазия интересна тем, что на титульный этнос приходится только половина населения республики. Во второй половине XX века были периоды, когда доля абхазов составляла всего 15%.
Начинать в Абхазии придется с самых базовых вещей: строительства инфраструктуры и наведения элементарного порядка. Пока в республике такой бардак, что бизнес отжимают даже у инвесторов с административным ресурсом в Москве и знанием абхазских реалий. Влить придется миллиарды, но это деньги окупятся.
Кто будет инвестировать туда в условиях санкций? Захотят ли «Сбербанк» и «Яндекс» открывать там офисы, рискуя попасть под американские санкции? Не все и не сразу, но откроются. Вопрос санкций проще, чем кажется, если смотреть дальше краткосрочной перспективы:
— С Абхазией ситуация не такая острая, как с Крымом. Грузия менее важна для Америки, чем Украина, да и лоббистский ресурс у нее меньше (на Украине есть олигархи с глубокими карманами).
— Геополитика и эпидемия толкают мир к фрагментации.
— Сила американских санкций основана на силе доллара. Но доминирование доллара не продлится вечно, особенно в условиях, когда финансовые власти США в считанные недели создают триллионы из воздуха.
— Часть американской политической элиты давно пришла к выводу, что США надо улучшить отношения с Россией и сосредоточиться на Китае, но до сих пор им мешала инерция остального политического класса. Логика простая: дружить с более слабым против более сильного.
В России давно пытаются создать аналог(и) Кремниевой долины. На сегодня есть две попытки: Иннополис и Сколково. В Сколково многое получилось, хотя широко это не освещается, что огорчает инсайдеров.
У Сколково и Иннополиса есть многие слагаемые успеха: деньги, кадры, инфраструктура, близость к крупным экономическим центрам. Но нет и никогда не будет калифорнийского климата, моря и гор. А это важно для многих людей. Особенно для таких капризных созданий, как сотрудники технологических компаний.
Где есть подходящие природные условия?
— Крым: недостаточно тепло, логистически неудобно, слабая инфраструктура.
— Сочи: тепло, частично есть инфраструктура, но мало места — город и так задыхается от тесноты.
Варианты исчерпаны? Нет, Сочи подойдет, если посмотреть на него в более широком контексте. Исторически Сочи и Абхазия были единым регионом. И (до Кавказской войны) были заселены одними и теми же племенами, что до сих пор видно по сочинским топонимам. В Сочи нет места, но Сочи + Абхазия — другое дело.
Упоминание Абхазии как потенциальной площадки под технологический центр может прозвучать как безумие. Захочет ли этого Абхазия? Как быть с санкциями? Кто будет инвестировать в непризнанную республику, на которую претендует вассал США? В какую копеечку это влетит? Безопасно ли строить технологический центр на неспокойной границе?
Все эти проблемы преодолимы. Просто мы забыли, что такое по-настоящему пассионарная власть, способная мыслить масштабно и далеко вперед.
Чтобы сделать из Абхазии русскую Калифорнию, для начала надо будет договориться с местными элитами (чтобы помогали, а не тормозили процесс) и удовлетворить местную молодежь (чтобы не было желающих бегать с автоматами по лесам). Элиты интересуют политические гарантии и свой кусок от экономического бума, а молодежь — возможность получить высокооплачиваемую работу, а не роль уборщиков и охранников.
Скорее всего, Абхазия уже давно бы вошла в состав России, если бы не шизофреническая политика Кремля. С одной стороны, Россия помогла Абхазии отбиться от Грузии еще в начале 1990-х и поддерживала ее с тех пор, с другой — до 2008 года держала запрет на торговлю и транспортные связи.
Из-за этого отношение к России в Абхазии сложное. Выжить сами они не смогут ни в военном, ни в экономическом плане (бюджет на 50-70% наполняется вливаниями из России), но память о том, что их бросили одних, изгладится нескоро.
Демографически Абхазия интересна тем, что на титульный этнос приходится только половина населения республики. Во второй половине XX века были периоды, когда доля абхазов составляла всего 15%.
Начинать в Абхазии придется с самых базовых вещей: строительства инфраструктуры и наведения элементарного порядка. Пока в республике такой бардак, что бизнес отжимают даже у инвесторов с административным ресурсом в Москве и знанием абхазских реалий. Влить придется миллиарды, но это деньги окупятся.
Кто будет инвестировать туда в условиях санкций? Захотят ли «Сбербанк» и «Яндекс» открывать там офисы, рискуя попасть под американские санкции? Не все и не сразу, но откроются. Вопрос санкций проще, чем кажется, если смотреть дальше краткосрочной перспективы:
— С Абхазией ситуация не такая острая, как с Крымом. Грузия менее важна для Америки, чем Украина, да и лоббистский ресурс у нее меньше (на Украине есть олигархи с глубокими карманами).
— Геополитика и эпидемия толкают мир к фрагментации.
— Сила американских санкций основана на силе доллара. Но доминирование доллара не продлится вечно, особенно в условиях, когда финансовые власти США в считанные недели создают триллионы из воздуха.
— Часть американской политической элиты давно пришла к выводу, что США надо улучшить отношения с Россией и сосредоточиться на Китае, но до сих пор им мешала инерция остального политического класса. Логика простая: дружить с более слабым против более сильного.
(продолжение)
Вопрос безопасности тоже не настолько серьезен: Россия в состоянии справиться с Грузией. А что граница так близко — ну и что же, крохотный Израиль всю историю живет в окружении враждебных соседей.
Технологические центры в Абхазии создавались и в прошлом. В советское время республика не была исключительно курортным и сельскохозяйственным регионом, здесь занимались ядерными и биотехнологиями.
Но даже если оставить за скобками историю про технологический центр, есть еще такой фактор, как огромный неудовлетворенный спрос на жизнь в южном климате. Желательно на берегу моря, в субтропиках. Из одной только Москвы могли бы переехать сотни тысяч, было бы куда. И другого места, кроме Сочи/Абхазии нет.
Вопрос безопасности тоже не настолько серьезен: Россия в состоянии справиться с Грузией. А что граница так близко — ну и что же, крохотный Израиль всю историю живет в окружении враждебных соседей.
Технологические центры в Абхазии создавались и в прошлом. В советское время республика не была исключительно курортным и сельскохозяйственным регионом, здесь занимались ядерными и биотехнологиями.
Но даже если оставить за скобками историю про технологический центр, есть еще такой фактор, как огромный неудовлетворенный спрос на жизнь в южном климате. Желательно на берегу моря, в субтропиках. Из одной только Москвы могли бы переехать сотни тысяч, было бы куда. И другого места, кроме Сочи/Абхазии нет.
Ложная развилка
Любой разговор про экономику неизбежно упирается в политику. Некоторое время назад основатель крупной edtech-компании из топ-20 Рунета написал в своем телеграме: не пора ли России поставить иные цели, кроме территориальной целостности? ВВП, счастье граждан, рождаемость, космос?
Хороший вопрос: какие цели должны быть у России? И каким путем к ним идти?
У политически активной части российского общества есть два полярных взгляда на эти вопросы.
«Патриоты» выступают за активную внешнюю политику, экономическую автономию и (в основном) традиционные ценности. По политической системе четкой позиции нет. Идеологически «патриоты» бывают и очень левые («Прости нас, товарищ Сталин…»), и очень правые («Прости нас, государь император Николай II…»), вплоть до любителей измерять черепа, которые скрупулезно ищут в корнях известных людей еврейских бабушек или армянских дедушек и навешивают на людей смешанного происхождения ярлык «новиоп».
У «либералов» концепция четче. Их идеал — превращение России в «обычную европейскую страну», а единственные критерии успеха — технические метрики вроде роста ВВП и индекса счастья граждан. Путь к этой цели лежит через тотальный косплей Европы и США и внешнеполитический куколдизм.
Уровень организованности и сплоченности у «либералов» выше, а пропаганда эффективнее. Ей верит значительная часть самого образованного и обеспеченного слоя населения, а самый заметный интеллектуал «либералов» Сергей Гуриев (внесен в список иноагентов) звучит из каждого утюга.
Оба лагеря сильно отличаются друг друга взглядами, но одинаково подходят к формулированию целей. Цели формулируются через экономику и культуру.
Растить ВВП, чтобы что? Чтобы покупать айфоны, а не андроиды? Это неплохо, я сам предпочитаю айфон. Но правильно ли ставить это во главу угла? Рост ВВП может быть только средством, а не самоцелью.
А индекс счастья — это о чем? Разные народы воспринимают счастье по-разному и отвечают об уровне счастья по-разному. Стремление к счастью, по большому счету, самообман: на деле люди стремятся не к счастью, а к превосходству друг над другом.
При постановке цели надо идти от основ. От того, что двигает нами, хотим мы того или нет. Люди — живые организмы, а государства — человеческие сети. Ответы надо искать прежде всего в биологии.
С точки зрения биологии цель любого организма — выжить, получить преимущество и максимально распространить свои гены. Особенность человека лишь в том, что мы можем оставить не только генетический, но и культурный след.
Государства подчиняются той же программе: выжить, получить всеми правдами и неправдами преимущество и как можно дальше распространить свой титульный этнос(ы) (гены) и культуру (мемы).
Программа «выживание — доминирование — экспансия» зашита в нас на уровне инстинктов. Через несколько лет после рождения мы уже носимся с палками и пистолетиками друг за другом, позже — строим империи в Civilization и Total War, а во взрослом возрасте стремимся к богатству, известности и славе. Тот самый предприниматель, которого я упомянул в первом абзаце, начинал с нескольких не особо удачных стартапов, потом наткнулся на крупную тему и за десять лет раскачал ее до масштаба миллиардной (в рублях) бизнес-империи.
Не нужно специально искать цель для страны. Надо лишь убрать с глаз культурную пелену. Цель всегда одна и та же — экспансия. Или, другими словами, империя.
Люди часто не понимают, в чем практический смысл империи. Они смотрят репортажи про Сирию и Украину, вспоминают запущенные улицы родной Тулы или Новороссийска и их переполняет справедливое раздражение: к чему эти понты? Не лучше ли заняться внутренними проблемами?
Любой разговор про экономику неизбежно упирается в политику. Некоторое время назад основатель крупной edtech-компании из топ-20 Рунета написал в своем телеграме: не пора ли России поставить иные цели, кроме территориальной целостности? ВВП, счастье граждан, рождаемость, космос?
Хороший вопрос: какие цели должны быть у России? И каким путем к ним идти?
У политически активной части российского общества есть два полярных взгляда на эти вопросы.
«Патриоты» выступают за активную внешнюю политику, экономическую автономию и (в основном) традиционные ценности. По политической системе четкой позиции нет. Идеологически «патриоты» бывают и очень левые («Прости нас, товарищ Сталин…»), и очень правые («Прости нас, государь император Николай II…»), вплоть до любителей измерять черепа, которые скрупулезно ищут в корнях известных людей еврейских бабушек или армянских дедушек и навешивают на людей смешанного происхождения ярлык «новиоп».
У «либералов» концепция четче. Их идеал — превращение России в «обычную европейскую страну», а единственные критерии успеха — технические метрики вроде роста ВВП и индекса счастья граждан. Путь к этой цели лежит через тотальный косплей Европы и США и внешнеполитический куколдизм.
Уровень организованности и сплоченности у «либералов» выше, а пропаганда эффективнее. Ей верит значительная часть самого образованного и обеспеченного слоя населения, а самый заметный интеллектуал «либералов» Сергей Гуриев (внесен в список иноагентов) звучит из каждого утюга.
Оба лагеря сильно отличаются друг друга взглядами, но одинаково подходят к формулированию целей. Цели формулируются через экономику и культуру.
Растить ВВП, чтобы что? Чтобы покупать айфоны, а не андроиды? Это неплохо, я сам предпочитаю айфон. Но правильно ли ставить это во главу угла? Рост ВВП может быть только средством, а не самоцелью.
А индекс счастья — это о чем? Разные народы воспринимают счастье по-разному и отвечают об уровне счастья по-разному. Стремление к счастью, по большому счету, самообман: на деле люди стремятся не к счастью, а к превосходству друг над другом.
При постановке цели надо идти от основ. От того, что двигает нами, хотим мы того или нет. Люди — живые организмы, а государства — человеческие сети. Ответы надо искать прежде всего в биологии.
С точки зрения биологии цель любого организма — выжить, получить преимущество и максимально распространить свои гены. Особенность человека лишь в том, что мы можем оставить не только генетический, но и культурный след.
Государства подчиняются той же программе: выжить, получить всеми правдами и неправдами преимущество и как можно дальше распространить свой титульный этнос(ы) (гены) и культуру (мемы).
Программа «выживание — доминирование — экспансия» зашита в нас на уровне инстинктов. Через несколько лет после рождения мы уже носимся с палками и пистолетиками друг за другом, позже — строим империи в Civilization и Total War, а во взрослом возрасте стремимся к богатству, известности и славе. Тот самый предприниматель, которого я упомянул в первом абзаце, начинал с нескольких не особо удачных стартапов, потом наткнулся на крупную тему и за десять лет раскачал ее до масштаба миллиардной (в рублях) бизнес-империи.
Не нужно специально искать цель для страны. Надо лишь убрать с глаз культурную пелену. Цель всегда одна и та же — экспансия. Или, другими словами, империя.
Люди часто не понимают, в чем практический смысл империи. Они смотрят репортажи про Сирию и Украину, вспоминают запущенные улицы родной Тулы или Новороссийска и их переполняет справедливое раздражение: к чему эти понты? Не лучше ли заняться внутренними проблемами?
(продолжение)
Во-первых, вопрос безопасности. Империи никогда не возникают из тщеславия, а всегда по необходимости. Некое государство в попытке выжить стремится подавить соседей и усилиться за их счет. Если дела идут удачно, государство прирастает в размерах. Но конкуренты в ответ тоже стремятся усилиться. Ради сохранения баланса сил экспансию приходится продолжать, и однажды государство просыпается в статусе империи.
Не играть в эту игру невозможно. Тот, кто отказывается от экспансии, сам становится жертвой.
Экспансию надо вести в том числе военными методами. Вопреки рассказам модного писателя Харари, войны не устарели и не устареют, пока существуют люди в их нынешнем виде.
Воевать надо регулярно — и не только для роста, но и для поддержания статуса-кво. Политическая власть базируется на смеси страха и уважения, причем первое перетекает во второе. Со сменой поколений страх улетучивается, и его надо поддерживать периодическими сеансами устрашения. Когда страх уходит, наглеть начинают даже самые маленькие игроки.
В 1996 году Россия была в шаге от военной победы в Первой чеченской войне, но уступила политически. К 1999 году чеченские лидеры осмелели настолько, что самые амбициозные планировали дойти до Волгограда и Ростова-на-Дону. Нетрудно представить себе судьбу населения на этих территориях: истребление, рабство или изгнание. В лучшем случае — жизнь в шариатском государстве с чеченцами в качестве правящей касты.
Во-вторых, экономика. Империя — это обширный внутренний рынок и доступ к рынкам зависимых стран.
Самые большие деньги делают на дефицитных и сложных товарах. Не каждой стране под силу разработать собственную ОС, пассажирский самолет, 5G-оборудование или вакцину от опасного вируса. Но еще труднее завоевать внешние рынки. Когда твои компании выходят на территории противника, включаются политические факторы. Гегемон всегда найдет повод помешать чужому мессенджеру, изгнать чужого производителя электроники или запретить колониям использование чужой вакцины.
Помимо обширного рынка, империи могут концентрировать колоссальные ресурсы на прорывных научных и технологических проектах. США и СССР стали первыми в космосе, потому что а) получили разработки и специалистов менее удачливой империи (Германии) и б) обладали самыми большими экономиками на тот момент.
В фильме Дудя про Кремниевую долину несколько раз проговаривается, что область залива Сан-Франциско стала главным технологическим центром мира якобы благодаря особому набору ценностей: терпимости к неудачам, открытости и т.п. Ценности имеют значение. Но для успеха Кремниевой долины куда важнее была победа США во Второй мировой войне. Америка стала империей, доллар — главной резервной валютой, а американские военные начали вливать в разработку новых вооружений огромные деньги. Когда российские компании упрекают в нежелании и неспособности развиваться за рубежом, редко вспоминают, что внешняя экспансия дается легче при наличии политического контроля над внешними рынками и печатного станка, который обеспечит инвесторов любым количеством денег, а инфляция размажется на весь мир (в интервью Дудя об этом проговаривается инвестор Николай Давыдов).
У оседлых народов превращение в империю во все времена вело к расцвету наук и технологий. У арабов это случилось после создания халифата, у Великобритании — когда она была владычицей морей и мастерской мира (XVIII — начало XX века), у Германии — в эпоху Второго и Третьего Рейха (1871-1945), у СССР — после Второй мировой войны. Это были очень разные империи с разными ценностями.
Хорошо, империя определенно дает серьезные преимущества. Но это сложный и опасный путь. Не проще поступиться чувством собственного достоинства и встроиться в чужую империю?
Такой вариант рассматривался российскими властями в 90-е и ранние 2000-е (проброс о вступлении России в НАТО). Но это не решит проблемы с безопасностью и экономикой, а только усугубит их.
Во-первых, вопрос безопасности. Империи никогда не возникают из тщеславия, а всегда по необходимости. Некое государство в попытке выжить стремится подавить соседей и усилиться за их счет. Если дела идут удачно, государство прирастает в размерах. Но конкуренты в ответ тоже стремятся усилиться. Ради сохранения баланса сил экспансию приходится продолжать, и однажды государство просыпается в статусе империи.
Не играть в эту игру невозможно. Тот, кто отказывается от экспансии, сам становится жертвой.
Экспансию надо вести в том числе военными методами. Вопреки рассказам модного писателя Харари, войны не устарели и не устареют, пока существуют люди в их нынешнем виде.
Воевать надо регулярно — и не только для роста, но и для поддержания статуса-кво. Политическая власть базируется на смеси страха и уважения, причем первое перетекает во второе. Со сменой поколений страх улетучивается, и его надо поддерживать периодическими сеансами устрашения. Когда страх уходит, наглеть начинают даже самые маленькие игроки.
В 1996 году Россия была в шаге от военной победы в Первой чеченской войне, но уступила политически. К 1999 году чеченские лидеры осмелели настолько, что самые амбициозные планировали дойти до Волгограда и Ростова-на-Дону. Нетрудно представить себе судьбу населения на этих территориях: истребление, рабство или изгнание. В лучшем случае — жизнь в шариатском государстве с чеченцами в качестве правящей касты.
Во-вторых, экономика. Империя — это обширный внутренний рынок и доступ к рынкам зависимых стран.
Самые большие деньги делают на дефицитных и сложных товарах. Не каждой стране под силу разработать собственную ОС, пассажирский самолет, 5G-оборудование или вакцину от опасного вируса. Но еще труднее завоевать внешние рынки. Когда твои компании выходят на территории противника, включаются политические факторы. Гегемон всегда найдет повод помешать чужому мессенджеру, изгнать чужого производителя электроники или запретить колониям использование чужой вакцины.
Помимо обширного рынка, империи могут концентрировать колоссальные ресурсы на прорывных научных и технологических проектах. США и СССР стали первыми в космосе, потому что а) получили разработки и специалистов менее удачливой империи (Германии) и б) обладали самыми большими экономиками на тот момент.
В фильме Дудя про Кремниевую долину несколько раз проговаривается, что область залива Сан-Франциско стала главным технологическим центром мира якобы благодаря особому набору ценностей: терпимости к неудачам, открытости и т.п. Ценности имеют значение. Но для успеха Кремниевой долины куда важнее была победа США во Второй мировой войне. Америка стала империей, доллар — главной резервной валютой, а американские военные начали вливать в разработку новых вооружений огромные деньги. Когда российские компании упрекают в нежелании и неспособности развиваться за рубежом, редко вспоминают, что внешняя экспансия дается легче при наличии политического контроля над внешними рынками и печатного станка, который обеспечит инвесторов любым количеством денег, а инфляция размажется на весь мир (в интервью Дудя об этом проговаривается инвестор Николай Давыдов).
У оседлых народов превращение в империю во все времена вело к расцвету наук и технологий. У арабов это случилось после создания халифата, у Великобритании — когда она была владычицей морей и мастерской мира (XVIII — начало XX века), у Германии — в эпоху Второго и Третьего Рейха (1871-1945), у СССР — после Второй мировой войны. Это были очень разные империи с разными ценностями.
Хорошо, империя определенно дает серьезные преимущества. Но это сложный и опасный путь. Не проще поступиться чувством собственного достоинства и встроиться в чужую империю?
Такой вариант рассматривался российскими властями в 90-е и ранние 2000-е (проброс о вступлении России в НАТО). Но это не решит проблемы с безопасностью и экономикой, а только усугубит их.
(продолжение)
Даже в усеченном после 1991 году состоянии Россия слишком большая. США (или Европа, если когда-нибудь снова отрастит яйца) могут принять нас в качестве младшего партнера только после разоружения и расчленения на части. Разделить регионы с преобладанием русского населения труднее, чем отсечь национальные окраины (Татарстан, Кавказ), но вполне достижимо. Амбициозные и решительные политики без тормозов могут слепить новую идентичность за короткое в историческом масштабе время.
Что означает распад для нас? Экономическую разруху. Войны между новообразованными государствами. Агрессию соседей, в первую очередь, Украины.
Защитит ли новый покровитель от междоусобных войн и нападения соседей? Не только не защитит, но и приложит все силы для дальнейшего ослабления. В период самых теплых отношений с США американские президенты говорили о дружбе, но американские военные и спецслужбы продолжали рассматривать Россию как противника. Замминистра обороны Перри мотался по всему бывшему Союзу с целью ликвидации военных объектов и вывоза образцов вооружений и специалистов, а спецслужбы помогали чеченским боевикам. У нас принято обижаться на такое «неблагодарное» поведение западных партнеров, но с точки зрения собственных интересов они все делали правильно: противника надо добивать до конца. Нам еще повезло, что США в 90-х расслабились и действовали не так активно, как могли бы.
Что до экономики, то даже если мы встроимся в чужую империю без распада и масштабного разоружения, экономического выигрыша не будет. Победившая сторона постарается зацементировать свое первенство, а для этого самые конкурентные отрасли российской экономики надо будет уничтожить или взять под контроль. В качестве примера можно посмотреть, что ведут себя США со своими самыми верными союзниками: европейские компании регулярно штрафуют (1, 2), а когда получается — захватывают (1, 2, 3).
Если Россия хочет быть богатой и технологически развитой, то нет другого пути, кроме сохранения самостоятельности и агрессивной экспансии.
Нарастающий конфликт с США и их союзниками происходит не из-за агрессивности России, а из-за недостаточной агрессивности России. На той стороне чувствуют нерешительность и воспринимают это как сигнал: никаких компромиссов, надо дожимать до безоговорочной капитуляции.
Даже в усеченном после 1991 году состоянии Россия слишком большая. США (или Европа, если когда-нибудь снова отрастит яйца) могут принять нас в качестве младшего партнера только после разоружения и расчленения на части. Разделить регионы с преобладанием русского населения труднее, чем отсечь национальные окраины (Татарстан, Кавказ), но вполне достижимо. Амбициозные и решительные политики без тормозов могут слепить новую идентичность за короткое в историческом масштабе время.
Что означает распад для нас? Экономическую разруху. Войны между новообразованными государствами. Агрессию соседей, в первую очередь, Украины.
Защитит ли новый покровитель от междоусобных войн и нападения соседей? Не только не защитит, но и приложит все силы для дальнейшего ослабления. В период самых теплых отношений с США американские президенты говорили о дружбе, но американские военные и спецслужбы продолжали рассматривать Россию как противника. Замминистра обороны Перри мотался по всему бывшему Союзу с целью ликвидации военных объектов и вывоза образцов вооружений и специалистов, а спецслужбы помогали чеченским боевикам. У нас принято обижаться на такое «неблагодарное» поведение западных партнеров, но с точки зрения собственных интересов они все делали правильно: противника надо добивать до конца. Нам еще повезло, что США в 90-х расслабились и действовали не так активно, как могли бы.
Что до экономики, то даже если мы встроимся в чужую империю без распада и масштабного разоружения, экономического выигрыша не будет. Победившая сторона постарается зацементировать свое первенство, а для этого самые конкурентные отрасли российской экономики надо будет уничтожить или взять под контроль. В качестве примера можно посмотреть, что ведут себя США со своими самыми верными союзниками: европейские компании регулярно штрафуют (1, 2), а когда получается — захватывают (1, 2, 3).
Если Россия хочет быть богатой и технологически развитой, то нет другого пути, кроме сохранения самостоятельности и агрессивной экспансии.
Нарастающий конфликт с США и их союзниками происходит не из-за агрессивности России, а из-за недостаточной агрессивности России. На той стороне чувствуют нерешительность и воспринимают это как сигнал: никаких компромиссов, надо дожимать до безоговорочной капитуляции.
Крипта — это религия
Трудно не обратить внимание, что криптодвижение напоминает религию.
Бог: блокчейн
Пророк: Сатоши Накамото. Указал новый путь, отказался от славы и огромного богатства
Первый апостол: Хал Финни. После смерти его мощи крионировали.
Священное писание: whitepaper
Сотворение мира: первый блок биткойна
Центральный догмат: все люди имеют право на качественные деньги и свободное распоряжение ими
Зло: центробанки, банки, платежные системы, FATF
Жрецы зла: твердолобые ортодоксальные экономисты, такие как Питер Шифф или Нуриэль Рубини
Юлиан Отступник: Нассим Талеб (якобы разочаровался в биткойне и продал монеты)
Лжепророк: Крейг Райт
Миссионеры: Ник Картер, Энтони Помплиано, Дэн Хелд, братья Винклвоссы, Чанпэн Чжао — тысячи их
Аскеты: отдельные криптаны заявляют, что принципиально отказались от использования фиата и абсолютно все оплачивают криптой
Проповеди: каждый день, главным образом в твиттере. При росте цены — "Пророчество сбылось!", при падении — "Веруйте, и воздастся вам ROI по вере вашей"
Проклятие: "Have fun staying poor"
Схизмы: война за размер блока; форки
Другие религии на той же основе: альткойны
Диета: небольшая группа криптанов, среди которых создатель ZCash, придерживается экстремального варианта мясной диеты. "Биткойн — это восстание против фиатных денег, а мясная диета — восстание против фиатной еды"
Праздники: первая биткойн-транзакция (3 января 2009 года), Bitcoin Pizza Day (22 мая 2010)
Знаки отличия: лазерные глаза на аватарках в твиттере
Важное условие веры: HODL
Царствие Божие: истинные верующие обретают богатство, а биткойн становится главной резервной валютой
Вредит ли крипте религиозный характер движения? Совсем нет, даже наоборот. Здравым смыслом мир еще никто не покорял — только идеологиями. У крипты есть не только пассионарные проповедники (некоторым идеологиям уже этого бывает достаточно), но и содержательная основа. Ее нарративы сильны и базируются на прорывной технологии и реальных потребностях. Проповедникам крипты даже (почти) не приходится преувеличивать.
"Не продавай биткойн, и он будет охранять тебя; люби его, и он будет оберегать тебя".
Трудно не обратить внимание, что криптодвижение напоминает религию.
Бог: блокчейн
Пророк: Сатоши Накамото. Указал новый путь, отказался от славы и огромного богатства
Первый апостол: Хал Финни. После смерти его мощи крионировали.
Священное писание: whitepaper
Сотворение мира: первый блок биткойна
Центральный догмат: все люди имеют право на качественные деньги и свободное распоряжение ими
Зло: центробанки, банки, платежные системы, FATF
Жрецы зла: твердолобые ортодоксальные экономисты, такие как Питер Шифф или Нуриэль Рубини
Юлиан Отступник: Нассим Талеб (якобы разочаровался в биткойне и продал монеты)
Лжепророк: Крейг Райт
Миссионеры: Ник Картер, Энтони Помплиано, Дэн Хелд, братья Винклвоссы, Чанпэн Чжао — тысячи их
Аскеты: отдельные криптаны заявляют, что принципиально отказались от использования фиата и абсолютно все оплачивают криптой
Проповеди: каждый день, главным образом в твиттере. При росте цены — "Пророчество сбылось!", при падении — "Веруйте, и воздастся вам ROI по вере вашей"
Проклятие: "Have fun staying poor"
Схизмы: война за размер блока; форки
Другие религии на той же основе: альткойны
Диета: небольшая группа криптанов, среди которых создатель ZCash, придерживается экстремального варианта мясной диеты. "Биткойн — это восстание против фиатных денег, а мясная диета — восстание против фиатной еды"
Праздники: первая биткойн-транзакция (3 января 2009 года), Bitcoin Pizza Day (22 мая 2010)
Знаки отличия: лазерные глаза на аватарках в твиттере
Важное условие веры: HODL
Царствие Божие: истинные верующие обретают богатство, а биткойн становится главной резервной валютой
Вредит ли крипте религиозный характер движения? Совсем нет, даже наоборот. Здравым смыслом мир еще никто не покорял — только идеологиями. У крипты есть не только пассионарные проповедники (некоторым идеологиям уже этого бывает достаточно), но и содержательная основа. Ее нарративы сильны и базируются на прорывной технологии и реальных потребностях. Проповедникам крипты даже (почти) не приходится преувеличивать.
"Не продавай биткойн, и он будет охранять тебя; люби его, и он будет оберегать тебя".
Крипта x долголетие
В крипте много людей, увлеченных технологиями продления жизни. Эти области привлекают людей с похожим складом мышления — инноваторов и пионеров, восприимчивых к самым радикальным идеям. До недавнего времени крипта и долголетие шли близко, но параллельными курсами. Хал Финни, один главных из подозреваемых на роль Сатоши Накамото, после смерти был крионирован в расчете на воскрешение с помощью медицины будущего. Виталик Бутерин, соавтор второй по популярности криптовалюты Ethereum, финансирует британского геронтолога Обри Ди Грея, который за последние 20 лет сделал больше всех в мире для привлечения внимания к проблеме борьбы со старением.
В 2021-м пути крипты и геронтологии наконец-то сошлись.
VitaDAO — первая децентрализованная организация для разработки и управления интеллектуальной собственностью в области долголетия. Управлять VitaDAO будут держатели токенов VITA, финансирование будет привлекаться через пулы ликвидности и автоматические маркет-мейкеры (LP и AMM лежат в основе децентрализованных бирж — Uniswap, SushiSwap, PancakeSwap), а интеллектуальная собственность (патенты и массивы данных) будет в виде невзаимозаменяемых токенов. На моей памяти это первый случай, когда NFT используют для реально полезного дела, а не для быстрой наживы на бессмысленных картинках.
Формат DAO выбран не случайно. По словам создателей VitaDAO, современные фарма и биотех плохо приспособлены для решения таких долгосрочных и сложных задач, как продление жизни:
— У научных коллективов больше всего времени занимают не исследования, а поиск финансирования. Деньги получают только 10% проектов.
— Средства в основном поступают от правительств и корпораций, а они не сильно заинтересованы в прорывных проектах с длинным горизонтом. Корпорации хотят побыстрее отбить деньги, а правительства фокусируются на лечении болезней (последствий старения) вместо устранения первопричины (старения). С точки зрения правительств старение вообще не является проблемой. Бабы еще нарожают, а если не нарожают, завезем мигрантов.
— Рядовому инвестору инвестировать в стартапы на ранних стадиях не так-то просто. Вложить можно только через специальные площадки (StartEngine, Seedrs), выбор проектов небольшой, защищенность низкая, а для крупных чеков нужен статус квалифицированного инвестора.
— У корпораций мало стимулов к сотрудничеству. Продление жизни — это moonshot, сравнимый по сложности с полетом в космос. Нужны скоординированные усилия хотя бы в рамках крупного государства, а лучше всего мира. Тогда прорыв можно совершить в исторически короткие сроки. Но корпорации не склонны к кооперации, их естественным образом тянет к закрытости и монополизации. Рынок интеллектуальной собственности непрозрачный и неликвидный.
Вот здесь и пригодится децентрализация. В DAO инвестором может стать каждый, решения принимаются коллективно открытым голосованием, а интеллектуальная собственность хранится в блокчейне (Ocean Protocol).
Финансирование в VitaDAO привлекается под конкретные проекты. На голосование вносится предложение и, если оно проходит, создается проектный пул ликвидности (Liquidity Bootstrapping Pool). Участники вносят в пул криптовалюту, а взамен получают токены VITA. В случае успеха проекта у VitaDAO появляется новая интеллектуальная собственность, которую затем продают, лицензируют или (если будет возможность) выводят на рынок самостоятельно. Как распорядиться доходом, коллективно решают держатели токенов VITA. Для тех, кто знаком с DeFi, все очень привычно.
Общая эмиссия VITA составит 64 359 360 токенов. Это символические число: старейшим жителем Земли была француженка Жанна Кальман, которая прожила 122 года и 164 дня, что приблизительно составляет 64 359 360 минут. Токены VITA можно будет приобрести или получить в качестве вознаграждения за работу или в обмен на интеллектуальную собственность, интересную VitaDAO.
В крипте много людей, увлеченных технологиями продления жизни. Эти области привлекают людей с похожим складом мышления — инноваторов и пионеров, восприимчивых к самым радикальным идеям. До недавнего времени крипта и долголетие шли близко, но параллельными курсами. Хал Финни, один главных из подозреваемых на роль Сатоши Накамото, после смерти был крионирован в расчете на воскрешение с помощью медицины будущего. Виталик Бутерин, соавтор второй по популярности криптовалюты Ethereum, финансирует британского геронтолога Обри Ди Грея, который за последние 20 лет сделал больше всех в мире для привлечения внимания к проблеме борьбы со старением.
В 2021-м пути крипты и геронтологии наконец-то сошлись.
VitaDAO — первая децентрализованная организация для разработки и управления интеллектуальной собственностью в области долголетия. Управлять VitaDAO будут держатели токенов VITA, финансирование будет привлекаться через пулы ликвидности и автоматические маркет-мейкеры (LP и AMM лежат в основе децентрализованных бирж — Uniswap, SushiSwap, PancakeSwap), а интеллектуальная собственность (патенты и массивы данных) будет в виде невзаимозаменяемых токенов. На моей памяти это первый случай, когда NFT используют для реально полезного дела, а не для быстрой наживы на бессмысленных картинках.
Формат DAO выбран не случайно. По словам создателей VitaDAO, современные фарма и биотех плохо приспособлены для решения таких долгосрочных и сложных задач, как продление жизни:
— У научных коллективов больше всего времени занимают не исследования, а поиск финансирования. Деньги получают только 10% проектов.
— Средства в основном поступают от правительств и корпораций, а они не сильно заинтересованы в прорывных проектах с длинным горизонтом. Корпорации хотят побыстрее отбить деньги, а правительства фокусируются на лечении болезней (последствий старения) вместо устранения первопричины (старения). С точки зрения правительств старение вообще не является проблемой. Бабы еще нарожают, а если не нарожают, завезем мигрантов.
— Рядовому инвестору инвестировать в стартапы на ранних стадиях не так-то просто. Вложить можно только через специальные площадки (StartEngine, Seedrs), выбор проектов небольшой, защищенность низкая, а для крупных чеков нужен статус квалифицированного инвестора.
— У корпораций мало стимулов к сотрудничеству. Продление жизни — это moonshot, сравнимый по сложности с полетом в космос. Нужны скоординированные усилия хотя бы в рамках крупного государства, а лучше всего мира. Тогда прорыв можно совершить в исторически короткие сроки. Но корпорации не склонны к кооперации, их естественным образом тянет к закрытости и монополизации. Рынок интеллектуальной собственности непрозрачный и неликвидный.
Вот здесь и пригодится децентрализация. В DAO инвестором может стать каждый, решения принимаются коллективно открытым голосованием, а интеллектуальная собственность хранится в блокчейне (Ocean Protocol).
Финансирование в VitaDAO привлекается под конкретные проекты. На голосование вносится предложение и, если оно проходит, создается проектный пул ликвидности (Liquidity Bootstrapping Pool). Участники вносят в пул криптовалюту, а взамен получают токены VITA. В случае успеха проекта у VitaDAO появляется новая интеллектуальная собственность, которую затем продают, лицензируют или (если будет возможность) выводят на рынок самостоятельно. Как распорядиться доходом, коллективно решают держатели токенов VITA. Для тех, кто знаком с DeFi, все очень привычно.
Общая эмиссия VITA составит 64 359 360 токенов. Это символические число: старейшим жителем Земли была француженка Жанна Кальман, которая прожила 122 года и 164 дня, что приблизительно составляет 64 359 360 минут. Токены VITA можно будет приобрести или получить в качестве вознаграждения за работу или в обмен на интеллектуальную собственность, интересную VitaDAO.
(продолжение)
Управление, разработку, токеномику, сообщество, операционку, исследования, юридическую часть в VitaDAO обеспечивают рабочие группы и поставщики услуг (юрлица). Для них зарезервируют по 10% токенов. 70% токенов пойдут в казначейство для распределения в будущем. Еще 10% продадут на Gnosis Auction 18-23 июня. Это будет стартовый капитал.
На стартовый капитал будет запущен первый научный проект: лаборатория Мортона Шайби-Кнудсена (Мортон — один из основателей VitaDAO) проанализирует 1,04 млрд рецептов, выданных в Дании за последние полвека 4,8 млн пациентам. Цель — выявить уже одобренные препараты, прием которых значительно влияет на увеличение продолжительности жизни.
Публичную поддержку VitaDAO выразили Обри Ди Грей (он один из советников) и Виталик Бутерин.
У геронтологии есть явные сходства с криптой на заре ее появления. Обе отрасли ставят сверхамбициозные цели, привлекают людей со схожим мышлением и встречают сильное сопротивление консерваторов. В крипте сейчас много людей с большими деньгами. Сколько из них окажутся достаточно дальновидными, чтобы взять пример с Виталика Бутерина и начать финансирование проектов в области долголетия? Надеюсь, что многие. Ламборгини на том свете еще никому не пригодились.
Управление, разработку, токеномику, сообщество, операционку, исследования, юридическую часть в VitaDAO обеспечивают рабочие группы и поставщики услуг (юрлица). Для них зарезервируют по 10% токенов. 70% токенов пойдут в казначейство для распределения в будущем. Еще 10% продадут на Gnosis Auction 18-23 июня. Это будет стартовый капитал.
На стартовый капитал будет запущен первый научный проект: лаборатория Мортона Шайби-Кнудсена (Мортон — один из основателей VitaDAO) проанализирует 1,04 млрд рецептов, выданных в Дании за последние полвека 4,8 млн пациентам. Цель — выявить уже одобренные препараты, прием которых значительно влияет на увеличение продолжительности жизни.
Публичную поддержку VitaDAO выразили Обри Ди Грей (он один из советников) и Виталик Бутерин.
У геронтологии есть явные сходства с криптой на заре ее появления. Обе отрасли ставят сверхамбициозные цели, привлекают людей со схожим мышлением и встречают сильное сопротивление консерваторов. В крипте сейчас много людей с большими деньгами. Сколько из них окажутся достаточно дальновидными, чтобы взять пример с Виталика Бутерина и начать финансирование проектов в области долголетия? Надеюсь, что многие. Ламборгини на том свете еще никому не пригодились.
Как я провел этим DeFi-летом
Мы находимся посреди нового бума стартапов, который многие не замечают.
В 1994-2006 годы был бум веб-приложений. Тогда появилось множество интернет-компаний, которые до сих пор доминируют на рынке.
2008-2013 годы были золотым временем для запуска мобильных приложений.
С середины 2010-х началась эпоха DeFi.
Из-за скептического отношение к крипте многие не придают значение DeFi или вовсе не знают о нем. В массовом сознании до сих пор живет представление, что крипта — это биткойн, эфир и россыпь каких-то бесполезных токенов вроде Chia. Их майнят, на них спекулируют, отдельные счастливчики богатеют, а остальные теряют деньги — вот и все, что происходит на рынке. Такую картину мира я наблюдал даже среди руководителей некоторых финтех-стартапов.
В двух словах:
— Криптовалюты — это децентрализованные деньги.
— DeFi — это децентрализованные банки, биржи, хранилища данных и многое другое.
На самом деле правильнее говорить назвать это рынком DApps (децентрализованных приложений). Финансовые приложения доминируют, но рынок состоит не только из них.
Категорий много:
Платформы: Ethereum, Cardano, Binance Smart Chain, Polkadot, Solana
Стейблкойны: USDT, USDC, BUSD, DAI, UST, TUSD, PAX, LUSD
Децентрализованные биржи: Uniswap, SushiSwap, PancakeSwap
Вклады и займы: MakerDAO, Compound, Aave, Liquity, Anchor
Деривативы: Synthetix, BarnBridge, Injective Protocol, UMA
Страхование: Nexus Mutual
Музыка: Audius
Видео: Theta
Игры: Axie Infinity
Анонимные платежи: Secret, Raze Network
NFT: Rarible
Рынки предсказаний: Gnosis, Augur, Polkamarkets
Оракулы: Chainlink, Bond Protocol
Аналитика: The Graph, Covalent
Хранилища данных: Filecoin, Ocean Protocol, Arweave, Cere Network
Аукционы: Burnt Finance
Управление активами: SwissBorg, Solrise
Венчурные фонды (DVC): The LAO, Metacartel Ventures, AragonDAO
Научные фонды: VitaDAO
Интернет вещей: VeChain, IOTA, IoTeX
Децентрализованные телекомы: Helium
Историю DeFi можно отсчитывать от нескольких точек. Самая первая и самая популярная DeFi-платформа (Ethereum) появилась в 2015 году. Первая DAO возникла в 2016-м. Первый DeFi-протокол, который наделал шуму (MakerDAO), запустился в 2017-м. А настоящая жара на рынке началась в 2020-м.
В течение прошлого года запустилась масса новых проектов, а денег на рынке прибавилось на порядки. Оборот крупнейшей DEX Uniswap в период так называемого DeFi-лета (апрель — сентябрь) вырос в 100 раз.
Запуск проектов, разработка, управление, финансирование, масштабирование в DeFi отличаются от традиционного интернет-бизнеса.
Аноним может запустить приложение в сжатые сроки за счет форка другого проекта и даже увести его ликвидность путем “вампирской атаки” (SushiSwap).
Разработчик может создать проект в одиночку и без продвижения и венчурных инвестиций вырастить до миллиардной капитализации в считанные месяцы (yearn.finance).
Проект может быстро масштабировать разработку, предложив пользователям голосовать за продуктовые фичи и спонсировать их, а сторонним разработчикам — разрабатывать фичи в обмен на управляющие токены.
Финансирование можно привлечь напрямую от пользователей путем продажи токенов.
Венчурные инвесторы, а также сотрудники и основатели вместо акций и опционов получают токены с условиями вестинга, прописанными в смарт-контрактах.
Продуктовые апдейты и другие ключевые решения проходят через голосование держателей управляющих токенов.
Сообщество выступает как расширенная команда проекта и рассматривается как столь же важный фактор успеха.
Сами команды небольшие, часто менее 10 человек. Uniswap с командой из 38 сотрудников во втором квартале 2021 года показала оборот $253 млрд.
Масштабирование тоже отличается. В традиционном интернет-бизнесе давно отработана схема:
— Пилим продукт;
— Ищем работающие подходы и каналы в маркетинге;
— Масштабируем привлечение пользователей, удерживая доход от клиента выше стоимости привлечения.
Мы находимся посреди нового бума стартапов, который многие не замечают.
В 1994-2006 годы был бум веб-приложений. Тогда появилось множество интернет-компаний, которые до сих пор доминируют на рынке.
2008-2013 годы были золотым временем для запуска мобильных приложений.
С середины 2010-х началась эпоха DeFi.
Из-за скептического отношение к крипте многие не придают значение DeFi или вовсе не знают о нем. В массовом сознании до сих пор живет представление, что крипта — это биткойн, эфир и россыпь каких-то бесполезных токенов вроде Chia. Их майнят, на них спекулируют, отдельные счастливчики богатеют, а остальные теряют деньги — вот и все, что происходит на рынке. Такую картину мира я наблюдал даже среди руководителей некоторых финтех-стартапов.
В двух словах:
— Криптовалюты — это децентрализованные деньги.
— DeFi — это децентрализованные банки, биржи, хранилища данных и многое другое.
На самом деле правильнее говорить назвать это рынком DApps (децентрализованных приложений). Финансовые приложения доминируют, но рынок состоит не только из них.
Категорий много:
Платформы: Ethereum, Cardano, Binance Smart Chain, Polkadot, Solana
Стейблкойны: USDT, USDC, BUSD, DAI, UST, TUSD, PAX, LUSD
Децентрализованные биржи: Uniswap, SushiSwap, PancakeSwap
Вклады и займы: MakerDAO, Compound, Aave, Liquity, Anchor
Деривативы: Synthetix, BarnBridge, Injective Protocol, UMA
Страхование: Nexus Mutual
Музыка: Audius
Видео: Theta
Игры: Axie Infinity
Анонимные платежи: Secret, Raze Network
NFT: Rarible
Рынки предсказаний: Gnosis, Augur, Polkamarkets
Оракулы: Chainlink, Bond Protocol
Аналитика: The Graph, Covalent
Хранилища данных: Filecoin, Ocean Protocol, Arweave, Cere Network
Аукционы: Burnt Finance
Управление активами: SwissBorg, Solrise
Венчурные фонды (DVC): The LAO, Metacartel Ventures, AragonDAO
Научные фонды: VitaDAO
Интернет вещей: VeChain, IOTA, IoTeX
Децентрализованные телекомы: Helium
Историю DeFi можно отсчитывать от нескольких точек. Самая первая и самая популярная DeFi-платформа (Ethereum) появилась в 2015 году. Первая DAO возникла в 2016-м. Первый DeFi-протокол, который наделал шуму (MakerDAO), запустился в 2017-м. А настоящая жара на рынке началась в 2020-м.
В течение прошлого года запустилась масса новых проектов, а денег на рынке прибавилось на порядки. Оборот крупнейшей DEX Uniswap в период так называемого DeFi-лета (апрель — сентябрь) вырос в 100 раз.
Запуск проектов, разработка, управление, финансирование, масштабирование в DeFi отличаются от традиционного интернет-бизнеса.
Аноним может запустить приложение в сжатые сроки за счет форка другого проекта и даже увести его ликвидность путем “вампирской атаки” (SushiSwap).
Разработчик может создать проект в одиночку и без продвижения и венчурных инвестиций вырастить до миллиардной капитализации в считанные месяцы (yearn.finance).
Проект может быстро масштабировать разработку, предложив пользователям голосовать за продуктовые фичи и спонсировать их, а сторонним разработчикам — разрабатывать фичи в обмен на управляющие токены.
Финансирование можно привлечь напрямую от пользователей путем продажи токенов.
Венчурные инвесторы, а также сотрудники и основатели вместо акций и опционов получают токены с условиями вестинга, прописанными в смарт-контрактах.
Продуктовые апдейты и другие ключевые решения проходят через голосование держателей управляющих токенов.
Сообщество выступает как расширенная команда проекта и рассматривается как столь же важный фактор успеха.
Сами команды небольшие, часто менее 10 человек. Uniswap с командой из 38 сотрудников во втором квартале 2021 года показала оборот $253 млрд.
Масштабирование тоже отличается. В традиционном интернет-бизнесе давно отработана схема:
— Пилим продукт;
— Ищем работающие подходы и каналы в маркетинге;
— Масштабируем привлечение пользователей, удерживая доход от клиента выше стоимости привлечения.
(продолжение)
В DeFi привычные платные каналы применяются мало (в крупных рекламных сетях реклама крипты запрещена или ограничена), а ведущую роль играют продуктовый маркетинг, пиар и блогеры. Аудитория пристально следит за новостями о продуктовых релизах, партнерствах и вложениях звездных VC.
Новости о перспективных проектах разлетаются со скоростью лесного пожара. Запускаешься днем, идешь спать, просыпаешься утром, а в протокол уже занесли несколько миллионов долларов. Проекты с известными фондами взлетают ракетой: займовый протокол Liquity достиг миллиардного TVL (объем заблокированных в протоколе средств) в течение 10 дней после запуска.
Сейчас на рынке десятки DeFi с оценкой выше $1 млрд и несколько с оценкой от $10 до $20 млрд. Это вроде бы много. Но в будущем эти оценки покажутся скромными. Ключевые DeFi-протоколы де-факто являются банками, а крупнейшие банки стоят сотни миллиардов. При этом банки ограничены географией. DeFi географией не ограничен и, если сможет преодолеть сопротивление регуляторов (а оно нарастает), крупнейшие протоколы могут достичь капитализации в триллионы долларов.
Откуда возьмутся такие цифры легко понять по количеству пользователей. Криптовалютами пользуются сотни миллионов человек (220 млн адресов). DeFi — менее 3 млн.
В DeFi привычные платные каналы применяются мало (в крупных рекламных сетях реклама крипты запрещена или ограничена), а ведущую роль играют продуктовый маркетинг, пиар и блогеры. Аудитория пристально следит за новостями о продуктовых релизах, партнерствах и вложениях звездных VC.
Новости о перспективных проектах разлетаются со скоростью лесного пожара. Запускаешься днем, идешь спать, просыпаешься утром, а в протокол уже занесли несколько миллионов долларов. Проекты с известными фондами взлетают ракетой: займовый протокол Liquity достиг миллиардного TVL (объем заблокированных в протоколе средств) в течение 10 дней после запуска.
Сейчас на рынке десятки DeFi с оценкой выше $1 млрд и несколько с оценкой от $10 до $20 млрд. Это вроде бы много. Но в будущем эти оценки покажутся скромными. Ключевые DeFi-протоколы де-факто являются банками, а крупнейшие банки стоят сотни миллиардов. При этом банки ограничены географией. DeFi географией не ограничен и, если сможет преодолеть сопротивление регуляторов (а оно нарастает), крупнейшие протоколы могут достичь капитализации в триллионы долларов.
Откуда возьмутся такие цифры легко понять по количеству пользователей. Криптовалютами пользуются сотни миллионов человек (220 млн адресов). DeFi — менее 3 млн.
Могут ли государства задушить крипту?
Во многих странах готовят к запуску CBDC. Одновременно власти Китая, США, России ужесточают политику в отношении крипты или демонстрируют такие намерения. На этом фоне звучат прогнозы, что будущее за государственными цифровыми валютами, а крипту выдавят в маргинальную область. Насколько это реально?
Что бы не воображали либертарианцы, в большинстве случаев работает правило "у государства всегда на один патрон больше". Но здесь не тот случай. И вот почему.
1. В некоторых сценариях крипта абсолютно вне конкуренции. Трансграничные и приватные платежи, средство сохранения стоимости, идентификация/хранение личных данных, ценные бумаги, прямые автоматизированные выплаты авторских гонораров. В будущем этот список вырастет. Невозможно загнать в подполье технологию, которая на порядки лучше других решений.
2. DeFi-сервисы экономически эффективнее, чем традиционные финансовые компании. DeFi-банки и биржи с штатом из 10-50 человек могут зарабатывать сколько же, сколько централизованные банки и биржи с тысячами и десятками тысяч сотрудников.
3. Для удушения крипты нужны скоординированные усилия многих стран. Но этого не случится. У разных стран разные интересы. Швейцария, Сингапур, Мальта настроены к криптовалютам дружественно. Сальвадор десятки лет ждал, когда придут глобальные банки и построят современную финансовую инфраструктуру. Но не дождался, сделал биткойн официальным платежным средством и начал добавлять его в золотовалютные резервы.
Многие развивающиеся страны пропустили эпоху проводных телефонов и сразу прыгнули в мобильную эру. С криптой может быть по аналогии: они пропустят эру банков и сразу перескочат в эпоху децентрализации.
Есть особый игрок — США. Они обладают рычагами давления на большинство стран в мире. Но США не монолитны. Сейчас там идет борьба между лоббистами старых и новых финансов. Традиционные финансы и часть политической элиты пытаются протолкнуть законодательство, которое поставит крипту в сложное положение. Но американская криптоотрасль уже не беспомощна. У нее есть ресурсы на борьбу и сторонники среди мэров, губернаторов и конгрессменов.
Российские власти рефлекторно склоняются к традиционному амплуа "держать и не пущать". Они информированы не сильно лучше среднего обыватели и не понимают, что с помощью крипты могли бы решить собственные задачи: ослабить способность США бесконтрольно печатать деньги и грозить санкциями; застолбить место в новой финансовой инфраструктуре мира; подорвать монополию американцев на личные данные всей планеты.
Краткосрочно и среднесрочно крупные государства могут серьезно ударить по крипте. Но долгосрочно эта борьба обречена. Больше всего выиграют те, кто поймет это рано и вместо борьбы решит возглавить процесс.
Во многих странах готовят к запуску CBDC. Одновременно власти Китая, США, России ужесточают политику в отношении крипты или демонстрируют такие намерения. На этом фоне звучат прогнозы, что будущее за государственными цифровыми валютами, а крипту выдавят в маргинальную область. Насколько это реально?
Что бы не воображали либертарианцы, в большинстве случаев работает правило "у государства всегда на один патрон больше". Но здесь не тот случай. И вот почему.
1. В некоторых сценариях крипта абсолютно вне конкуренции. Трансграничные и приватные платежи, средство сохранения стоимости, идентификация/хранение личных данных, ценные бумаги, прямые автоматизированные выплаты авторских гонораров. В будущем этот список вырастет. Невозможно загнать в подполье технологию, которая на порядки лучше других решений.
2. DeFi-сервисы экономически эффективнее, чем традиционные финансовые компании. DeFi-банки и биржи с штатом из 10-50 человек могут зарабатывать сколько же, сколько централизованные банки и биржи с тысячами и десятками тысяч сотрудников.
3. Для удушения крипты нужны скоординированные усилия многих стран. Но этого не случится. У разных стран разные интересы. Швейцария, Сингапур, Мальта настроены к криптовалютам дружественно. Сальвадор десятки лет ждал, когда придут глобальные банки и построят современную финансовую инфраструктуру. Но не дождался, сделал биткойн официальным платежным средством и начал добавлять его в золотовалютные резервы.
Многие развивающиеся страны пропустили эпоху проводных телефонов и сразу прыгнули в мобильную эру. С криптой может быть по аналогии: они пропустят эру банков и сразу перескочат в эпоху децентрализации.
Есть особый игрок — США. Они обладают рычагами давления на большинство стран в мире. Но США не монолитны. Сейчас там идет борьба между лоббистами старых и новых финансов. Традиционные финансы и часть политической элиты пытаются протолкнуть законодательство, которое поставит крипту в сложное положение. Но американская криптоотрасль уже не беспомощна. У нее есть ресурсы на борьбу и сторонники среди мэров, губернаторов и конгрессменов.
Российские власти рефлекторно склоняются к традиционному амплуа "держать и не пущать". Они информированы не сильно лучше среднего обыватели и не понимают, что с помощью крипты могли бы решить собственные задачи: ослабить способность США бесконтрольно печатать деньги и грозить санкциями; застолбить место в новой финансовой инфраструктуре мира; подорвать монополию американцев на личные данные всей планеты.
Краткосрочно и среднесрочно крупные государства могут серьезно ударить по крипте. Но долгосрочно эта борьба обречена. Больше всего выиграют те, кто поймет это рано и вместо борьбы решит возглавить процесс.